– А что с веганом? Отпустил?
– Какой нахой отпустил? Он, сука, меня видел. Во!
Владимир сунул руку запазуху, а когда вытащил и раскрыл ладонь, я увидел два отрезанных уха.
– Они даже не подняли тревогу?
– Вован умеет работать тихо!
– А говорил не твой профиль.
– Ха, да это я так! У нас в роте каждый десантник мечтал стать разведчиком, нах.
– Это хорошо, – задумчиво произнес я. – Нам не нужны разъяренные сектанты под боком. Давай выпьем за удачную миссию!
– Базар, епт! – Вован вскрыл очередной пузырь. – О, бля, погодь, нах!
Подскочив к своему огромному рюкзаку, он принялся доставать добычу.
– Капуста, нах! Свекла! Помидоры, гы… я их жрал всю дорогу, так с непривычки чуть днище не вышибло, гыгы!
Я выпил и вгрызся в сочный свежий помидор. Ништяк. Скоро и мы вырастим такие.
– А семена где? – Конечно, я не стал говорить, что и у Валеры они есть.
– Здесь, нахой, в клапане!
Вован расстегнул молнию и вытащил несколько пакетов. Я взял один. «Семена подсолнуха (мод.)» – ништяк, даже подписано. Походу, те самые семки. «Ананасы» – ну, эта херня у нас вряд ли взойдет. «Морковь» – вот это норм. Также были луковицы и головки чеснок. А тут что? Я поднял плотно набитый черный полиэтиленовый пакет без надписи. Оттуда исходил смутно знакомый аромат.
– Что тут, Вован? – спросил я, хотя и так уже догадывался.
– С табаком напряженка, так хоть будет чо курнуть, гы!
Я развернул кулек и чуть не охренел.
– Это же…
– Анаша, епт! Вот помню под Хасавюртом, целые плантации росли. Так мы духов отправляли собирать. Угощайся хуле.
Я выбрал несколько крупных с пол ладони бошек. Ни разу не видел в таком количестве.
– Ты хуле стесняешься, братка? – десантник насыпал мне чуть ли не кило.
– А может, продегустируем? – спросил я.
– А давай, епт!
У Вовы в руках оказалась старая газета. Взяв одну из шишек, он ловко закрутил огромную папиросу, которой позавидовал бы даже Снуп Дог. Блин, как я пойду сегодня домой? Походу, придется остаться здесь. Шишки Спауна – это не шутки.
Прикурив от угля, Вован сделал мощный напас и передал мне. Я тоже осторожно затянулся. Ништяк, даже горло не дерет. Втянул еще. Третью, пожалуй, не буду. Я чувствовал, как потащило невидимое течение. Передавая косяк Вове, я взглянул на его рожу и чуть не заржал. Его обычно зверская физиономия, расплывалась в добродушной улыбке.
– Дыми еще, братка, – мягко сказал Вован. – Я уж в дороге заценил. Думаешь, чо меня так на жрач-то пробило, гыгыгы…
Но я все же сдержался. Адски пересохло в горле. Взял кружку, но там плескалась водка. А вот мешать-то, наверно, не стоило. Я принялся есть очередной помидор. Вован затренькал на гитаре, а меня пробило на разговор. Я подробно рассказал, чем мы тут занимались в эти дни. Даже поведал десантнику о безвременной кончине горячо всеми любимой тещи Валеры. Тут Вован орнул в голосину.
– Дык, это, бабка, значит, где-то здесь валяется, нах? – спросил он, утирая слезы.
– Да. Представь только, каково сейчас Валере. Что он скажет своей жене? Какова будет ее реакция?
– Пойдем, братка, покажешь мне эту красотку!
– Вован, только давай без твоих фокусов, – насторожился я.
– Да ты чо, братан, я только взгляну, нах!
– Ну, пошли, – вздохнул я, включая фонарик. – Только обещай, что ничего с ней вытворять не будешь.
– Ты заебал, Санек! Я ваще-то боевой офицер, даж на зачистках мы себе такого не позволяли. А тут бабка дохлая! Тьфу, нахуй!
