Мюргис улыбнулся мне, обнажив крупные белые зубы и мне показалось, что в помещении стало светлее.
– И я рад тебя видеть. – Я искренне улыбнулся в ответ и приобнял его через барную стойку, неловко похлопав по мощной спине.
– Как твое ничего? Приехал навестить старика? – Мюргис поставил передо мной виски со льдом.
Отец пригласил меня погостить. После похорон я ни разу здесь не появлялся, однако его предложение сейчас показалось мне именно тем, что нужно. Дом пустовал уже который месяц, а сам он прилетит из Нью-Йорка только в конце августа, по окончанию бракоразводного процесса с Катариной. Я бы хотел, чтобы мне было все равно, но мне жаль, что они разводятся. Так что дом в полном моем распоряжении до конца лета, но он ясно дал понять, что я могу оставаться там столько, сколько мне потребуется.
Не успел я ответить, как почти все и без того приглушенное освещение, создающее уютную атмосферу – погасло, кроме нескольких лампочек, освещающих бар за спиной у Мюргиса и с полдюжины светильников в потолочных балках. Первое, что я заметил была тишина. Тихий блюз, обычно звучавший на фоне – утих, разговоры, до этого звучавшие словно пчелиный рой, снизились до интимного шепота. Я сидел, озираясь по сторонам, слушая шорох кубиков льда в стакане и, казалось, один не понимал, что происходит.
Зазвучала музыка, сначала тихо, но постепенно нарастала, заполняя собой все пространство. Я сразу узнал композицию «Гробовщик» группы «Puscifer». В противоположном углу, словно из воздуха, возникла высокая, стройная девушка с каре в облегающем красном платье в пол, как певица Франческа в «Корабле-призраке»[4]. Элегантная, словно само воплощение всепоглощающей женственности, она начала медленно двигаться между столиками, с особым шармом покуривая тонкую сигарету, вставленную в изящный мундштук, зажатый между ее тонких длинных пальцев.
Иногда она едва прикасаясь пальцами к спинкам стульев или к плечам мужчин, жадно и с любопытством следящими за загадочной девушкой, как за языческой богиней. В другом конце зала кто-то заливисто засмеялся. Я вопросительно взглянул на Мюргиса и тот, пожав широкими плечами, лишь улыбнулся, – мол, да, теперь здесь случается и такое. И тут я кое-что заметил.
В центре зала, в разверзнувшейся бездне небольшого углубления площадью примерно два на два метра, словно воспарил в воздухе подиум, подсвеченный красным светом. Конструкция была так хитро выполнена, что во мраке бара она совершенно не бросалась в глаза за спинами людей, расположившимися за дубовыми деревянными столиками, окружившими танцплощадку.
По мере приближения к пилону, установленному на подиуме, девушка плавными движениями рук начала снимать красные перчатки, достающие ей до локтевых сгибов. Передав мундштук кому-то в руки, она элегантно стянула с руки сначала одну перчатку и кинула куда-то себе за спину. Та приземлись на чей-то стол. Через пару шагов на пол упала вторая. Девушка прошла мимо меня, обдав флером своих духов – смесью мяты со смородиной. Заведя руку за спину, она нащупала замок и начала медленно расстегивать молнию на платье, раскачиваясь в такт звучавшей музыки. Создавалось впечатление, что она была не из этого времени.
Шелковое платье скользнуло вниз, и танцовщица осталась в черном полукружевном боди и туфлях на невероятно высокой платформе с прозрачными ремешками. Запустив пальцы в волосы, она сделала шаг и спустилась на площадку. В то время как девушка медленно вышагивала по подиуму, ее взгляд скользил по пространству, пока не встретил мой. Правая сторона ее губ чуть приподнялась в усмешке. Я не отводил взгляд, и ее усмешка превратилась в широкую улыбку.
