В запертом на все засовы Ереванском государственном музее висели на стенах картины, давно не виденные никем. Поднимался на гребень зелёной волны тонущий корабль с парусами на картине Айвазовского. Простодушно взирал на мир рыбак Пиросмани в своей знаменитой красной рубашке. Сарьяновские красавицы в узорчатых шалях печально смотрели на противоположную стену, откуда полгода назад сняли картину на реставрацию, да так и не вернули обратно. В отделе прикладного искусства пылились, ветшали старинные платья из шитого золотом шёлка, парчи, бархата. На угрюмом зимнем кладбище в мёрзлой земле лежал Сергей Параджанов, гениальный режиссёр и художник, так и не успевший снять свою «Исповедь». В холодном доме на окраине другого кавказского города плакала юная художница Гаянэ Хачатурян, преданная ученица Параджанова, свидетельница его последних дней…
Создатель Музея современного искусства в Ереване Генрих Игитян, чей мощный голос гремел то в Москве и Петербурге, то в Париже и Нью-Йорке, лежал в холодном доме после перенесённого недавно инсульта, родные гадали, где достать редкое лекарство…
Спал и мёрз во сне каталикос всех армян Вазген I, спал, надвинув на лоб чёрный шерстяной капюшон… И молился во сне, за армян и не армян…
Печальный Демон сидел на склоне горы вблизи Дилижана…
Молодые парни в солдатском обмундировании разбирали неподалёку от него ракетную установку «Град».
Буквы армянского алфавита строго блестели на каменных надгробиях древних кладбищ и на новых деревянных крестах.
А на горных склонах Армении под ослепительно белым снегом спали бесчисленные скромные фиалки – «глаза Земли», веря в наступление близкой весны…
Через час в квартире на улице Теряна раздался телефонный звонок. Анаит подняла трубку, послушала, улыбнулась.
– Спасибо, Гаяночка, сейчас придём.
И, обернувшись к Аге, выскочившему из кухни, сказала: «Жена Левона нашла банки детского питания, на неделю хватит. А потом ещё что-нибудь придумаем!»
Ага подпрыгнул и запел что-то из Верди. Ануш проснулась и, поняв радостную весть, издала ликующий крик такой силы, что пробила наконец преграду между нашим миром и каким-то ещё.
И изысканный инопланетянин с картины Ашота, висящий на солнечной стене дома, наконец улыбнулся.
Весна 1994 г.
Встреча в Ереванском университете
Встреча всё не начиналась. То ветки цветущего персика лезли в окна, заваливая столы и скамейки в аудитории розовой кипенью, то солнце начинало припекать так, что юноши принимались снимать с себя куртки, пиджаки, развязывать галстуки, девушки расстёгивали верхние пуговки шёлковых весенних блузок. В конце концов, проректор Гаянэ Хачатуровна встала и сказала строго: «Оденьтесь, вы не на пляже, сейчас явятся гости».
И гости явились, их усадили на сцене, наступила торжественная тишина.
– Итак, мои дорогие, – пропела Анаит с приветливой улыбкой на бледном лице, на котором отчётливо выделялись синие, как синее небо Армении, разумеется, глаза, – разрешите представить вам наших московских гостей.
– А почему именно этих, а не каких-нибудь других? – возник перед ней депутат от оппозиции. – Учтите, я выступлю перед парламентом, я поставлю вопрос…
– Поставьте, – кивнула Анаит.
Депутат исчез, растворился в воздухе.
– Обозреватель из журнала «Новый мир», – с гордостью произнесла Анаит.
Гость встал, поклонился.
– Критик из журнала «Дружба народов».
Раздались аплодисменты.
