Читать онлайн Ольга Ружникова - Штормовой Замок

1. Часть первая. Глава первая

Если тебе не хватает войска – не будь царем.

Чингисхан.

Часть первая. Дар Морского Бога.

За речной излучиной был вчера мой дом,

Нынче ж я – лазутчица в городе чужом.

Светлана Никифорова (Алькор).

Глава первая.

- Боги! Нас покарали боги!

Сейчас они побегут карать кого-то лично! Заняться небожителям больше нечем.

Что делает замерзшая старуха под заброшенным мостом в такой час? И в такую погоду? Впрочем, нищета не делает скидок на возраст.

А на городском дне таких используют только как попрошаек. Используют до конца. Выжимают до иссохшей лимонной корки.

И не только на городском дне. И не только нищих старух.

Драные, промокшие от дождя лохмотья. Еле прикрывают исхудавшее тело. Редкая пакля спутанных седых лохм. И нездоровый огонь в глазах. Лихорадка. Частый гость среди бедноты.

- Пришли последние дни! Империи конец!

Хорошо, что стражу в такой шторм никто на улицы не выпустит. Для всех хорошо.

- Стариков не уважают! – отчаянно завывает старуха. В унисон с бурей. - Молодые проводят дни в веселье и не играют свадеб! Женщины не хотят производить на свет детей!

Чего? Вылези из-под своего моста, проползи по бедным улицам. Там голодающих детей – больше, чем брошенных котят и щенят.

- Ты надела мужской наряд! Ты обрезала волосы! – это уже мне. Вслед. Жаль. Девушку во мне угадывают не всегда. Впрочем, мне плевать. – Ты прогневила Богов! Они тебя покарают!

- Заранее покарали. Авансом, - хмыкаю я. В унисон с зашевелившейся совестью. Она у меня плохо дрессированная – иногда взбрыкивает. Поэтому кидаю крикливой бабке золотой. И пригоршню мелочи засыпаю прямо в покрытую цыпками горсть. – Иди, сними себе комнату. Купи еды и горячего питья. Сегодня Боги тебя вознаградили. С моей помощью.

Сколько ей лет? Может быть, семьдесят. А может – тридцать. На дне бывает всякое.

Такие осенние бури в столице случаются редко. О них потом рассказывают детям... а то и внукам.

Всю прошлую ночь штормовое море выло и рыдало, как раненый зверь. Разъяренные многосаженные волны в бешенстве бились о несокрушимый берег, поливая камни и песок пенными слезами. Даже в бессильной ярости снесли часть прибрежных хижин, мирно простоявших там с десяток лет.

Часть аристократии давно требовала снести их. Видите ли, построены слишком близко друг к другу. Могут стать причиной пожара.

Теперь не станут.

Только можно выбиться из последних сил, но так и не разорвать не тобой установленные границы. Морю не сокрушить город.

К утру волны постепенно притихли, будто выбились из сил. Будто бессмертное море уже оплакало, кого собиралось, и наступил новый день. Ведь рано или поздно все города канут в небытие. А море останется.

Только его союзник-ветер не согласился сдаться. Он ведь тоже разгулялся не на шутку. Будто от души хлебнул соленых волн, лихо сдул пену и отправился крушить город. Ведь ветру-то путь никуда не заказан.

Днем стража толком не показывалась на свет. Предпочитала гулять в казармах. Аристократы ведь тоже в такую непогоду оставались дома, так что защищать на улицах некого. Не бедноту же.

Впрочем, свет солнца – лишь для мальчишек-карманников и нищих попрошаек. Наемники и «настоящие» воры оживают лишь в сумерках. Как Дети Ночи.

За весь день буря в городе до конца так и не унялась, а к вечеру вновь окрепла и взъярилась. И ее воля и ярость вновь всколыхнули уже было успокоившиеся волны.

Прямо на моем пути крепкое с виду дерево, жалобно скрипя, завалилось на ветхую бедняцкую лачугу всей пожелтевшей кроной. За миг до отчаянного взлая верной псины, запоздало предупредившей хозяев. И до отчаянного плача младенца.

В таких хижинах всегда много детей. Даже с учетом, как часто они уходят за Грань к Богу Смерти. Их всё равно – много. Чем беднее хижина и чаще в ней плачут – тем больше новых голодных ртов.

Мне их жаль. Сегодня много поляжет деревьев. И много рухнет старых домов.

Но Храм Морского Бога устоит. Он таких бурей и штормов видел за века больше, чем я за целую жизнь – горя и бед. И даже больше, чем эти бедняки в разрушенных хижинах.

Гораздо больше. Хоть столь яростный гнев стихии и случается далеко не каждый год.

Хижина устояла... на сей раз. Плач постепенно смолк под торопливое женское пение... и мужскую ругань. Все внутри остались живы. До новых бед. А рухнувшее дерево пойдет в семейный очаг.

Если успеют разрубить и забрать. Городские деревья принадлежат казне. Их трогать нельзя.

Впрочем, не разрубят. Мужик в доме – явно не в том состоянии. Судя по голосу.

Интересно, где он находит на такое медяки, если жена и дети наверняка голодают? Крыша-то протекает, вон видно. И крыльца толком уже нет. Окна затянуты какой-то дрянью.

Не хочу знать. Не хотела раньше, и сейчас – не больше. Я не могу швырять золотом в каждого. К тому же, эти деньги пойдут не на еду детям. И не на крышу. В первую очередь – совсем на другое. Более необходимое тому, кто решает вопрос о тратах.

И те, кто за этими стенами, легко сдадут меня страже за медяк. А то и просто так. Это ворью нужна пожива. Законопослушной бедноте хватит и одобрительного кивка какого-нибудь разжиревшего стражника.

У порога Храма замерли мы оба – я и шторм. Считаем будущие жертвы. Причем, невинные.

Но здесь мы с бурей еще, может, и потягаемся.

Правда, если перечесть только виновных...

Ладно, выдохнули и хватит. Отдохнувший ветер вновь предупреждающе взвыл, швыряя в очередного бродячего пса увесистую жменю ледяных капель. С еще уцелевшего, жалобно скрипящего дерева.

А я с силой потянула на себя тяжелую дверь и перешагнула порог Морского Храма. Не дочери Шторма боятся гнева родной стихии.

А всем без исключения Богам – плевать, пока ты сам к ним не обратишься. Они хотят что-то знать обо мне не больше, чем я – об обитателях той ветхой хижины.

2. Глава вторая

Глава вторая.

Тишина. Полутьма. Темный каменный пол – будто вытесали кусок морской скалы.

Высоко-высоко – узкие окна-бойницы. Еще выше - купол потолка теряется в ночном мраке.

И едва уловимый аромат морской соли. Он здесь рассеян везде.

Черная гранитная статуя в конце зала. Темнеет в полумраке.

Слабо различимые старинные фрески на стенах. Редкие проблески факелов в гнездах. То ли маяки на островах, то ли гибельные пиратские огни. Морской Бог привечает и тех, и других. А если кого и карает, то лишь по каким-то своим законам.

Море сурово, переменчиво и несправедливо.

Кто меняет здесь факелы, реставрирует фрески? Говорят, что никто никогда не видел жрецов Морского Бога в лицо. Служителей Смерти – да, хоть они и страшны, как их господин. А вот переменчивое, текучее Море всегда скрывает свой подлинный лик.

Что я здесь не одна, поняла сразу. Хмурый мужик лет тридцати, похоже, замер перед статуей давно. Явно обветренный и просоленный годами на палубе. Меня заметил, можно даже не сомневаться. Но не сдвинулся с места. Даже не шелохнулся.

Всё верно. Это Храм Морского Бога, а не разгульная таверна для праздной болтовни за кружкой пенного. А также не бордель. И заказов здесь не раздают. А значит, нет смысла тратить слова на случайного собеседника.

Я его не знаю. И он меня – вряд ли. А что я буду сегодня здесь, не знал даже мой Наставник.

Кто этот незнакомец? Вряд ли честный моряк. Им тут нечего делать. Морской Храм пользуется не той славой, что нужна простым матросам.

Но и в шпионы он тоже не годится. Кого здесь выслеживать-то? Скупо освещенные факелами фрески? Вдруг там карта сокровищ неведомого острова? Ледяной Капитан оставил? Говорят, он везде зарывал золото и драгоценности, забранные со встречных пиратских кораблей. Зарывал – и тут же забывал о них. Ледяного Капитана не интересуют бренные богатства. В избранные им гавани он является совсем не за этим.

Не спеша, приближаюсь к статуе. Морской Бог – крепкий бородатый мужик лет сорока. С огромным острым трезубцем, а то как же? Легенды – они такие легенды.

Но, согласно им же, Повелитель Моря может принимать любой облик. И предпочитает Кракена.

Так что мы в какой-то мере – родня.

Останавливаюсь вровень с молчаливым моряком, но левее шага на три. Вдруг решит напасть? Не уверена, что Морской Бог вмешается. Или что вмешается сразу.

Я не особо суеверна или набожна, но вроде как в таких местах не обязательно молиться вслух. Вон, мужик молчит себе.

«Говори», - спокойно и властно. Прямо у меня в дурной башке. А я – трезва, как стеклышко.

Вот так это и бывает. Молчат кракены, акулы и дельфины на старинных потустертых фресках. Молчит прекрасная сирена на скале посреди бушующих волн. В отблесках заката тонет обреченный парусник.

Со мной говорит гранитная статуя. Не разжимая губ.

«Зачем ты явилась?»

«За местью».

«Кому и за что ты желаешь отомстить?»

«За моих родителей, брата и сестру. Всем, кто их уничтожил».

«Ты в своем праве, - равнодушно подтвердил он. – Это будет честно и справедливо. Но я – не Бог Справедливости. За этим следовало к Богине Правосудия».

Интересно, он сейчас говорит только со мной или и с моряком справа - тоже? Богам ведь такое наверняка доступно.

«Она – Богиня закона, - возражаю я. – И повиновения власти. Но будь закон на моей стороне, я не обращалась бы к Богам».

А справедливости не существует. Точнее, она у каждого своя. И повезло, если твоя совпадает с императорской волей. А если – нет?

Ты сразу узнаешь, сколько у тебя друзей и союзников. Один. Наставник.

«Логично, - согласился Морской Бог. Ровно и бесстрастно. – Так чего же ты ждешь от меня»?

«Мести по праву крови».

Кажется, ему самому стоило быть Богом Правосудия. Оно как раз придирается к формулировкам, как все судейские.

«По праву крови – даю право, - пообещал он. – С кого ты желаешь начать? За кого отомстить первого?»

«За сестру».

По большому счету, я просто пока не знаю других вражеских имен. Точно не знаю. В изгнании у меня не было шансов попасть ко двору. А значит, на право крови уже не сошлешься.

«Ты любила сестру?»

Нет, никогда. Ни единого мира моей жизни. И уж точно – не в последний год. Она погибла, но сначала успела предать наше родовое имя... простите, подарить. С идиотски-счастливой улыбочкой.

И меня. Тоже подарить.

Если я кого тогда и ненавидела, то именно ее. Как никого и никогда прежде. Но при всём, при том она была моей родной сестрой. Влюбленной дурой, доверчивой идиоткой, слабовольной предательницей, но сестрой. Подлой дрянью, но близкой родней.

А в нашем роду принято мстить даже за пятиюродных кузенов. Если они еще были. И кто-то посмел лишить их жизни.

Кроме того, ее враги – мои враги. Потому что сдала меня она именно им. Просто ей самой это не помогло. Не спасло.

Со слабыми не дружат. Их едят.

«Ты лукавишь. И подменяешь одни мотивы другими, - одобрительно кивнул Морской Бог. – Истинная Дочь Шторма и Соленых Скал. Истинное Дитя пиратов и потомок Кракена. Мой потомок».

Да, мои предки грабили корабли. Я могу одобрять это или нет, но прошлое осталось в прошлом.

Мой отец пиратом и безжалостным хищником уже не был. Может, потому и проиграл?

А у меня не осталось выбора. Либо я – овца на убой, либо хищник. С клыками и когтями.

Может, у моих предков тоже не было выбора?

Лунный луч пытается пробиться сквозь тучи. И в бойницы. Скользит по черни потолка. Впустую. Там – только тьма. Как и в бездонной чаше небес посреди моря. Как в морской пучине в шторм.

"С тобой - мое благословение".

Камень на шнурке будто потеплел. Обычный агат. У меня никогда не было роскошных драгоценностей. В детстве и ранней юности я не слишком их любила, считая глупыми побрякушками, а в Академии они были никому не нужны и не интересны. Там вроде как не смотрели на происхождение... я так считала.