– Думается мне, что всё там видят и всё учитывают. Помнишь, неделю назад мы с тобой гадали, почему меня тогда не забрали? В тот раз аккурат восьмой раз был. А вот оставили же! Я тогда предположила, что мне дают возможность отмотать весь срок, «от звонка до звонка», то бишь месяц. Для исправления, так сказать, своих ошибок.
– Какие у тебя могут быть ошибки? Что ты не только меня спасала, а ещё и кучу других людей с того свету вытащила? Это, что ли, ошибка?! Да ты святая! Вот что я тебе скажу! – возмутился Андрей.
– Святая… скажешь тоже! Спасала и других, да, было дело, потому как не могла иначе. А знаешь, сколько я при этом положила? Сотни! Сотни жизней отняла! На что я никаких прав, как Ангел-хранитель, в принципе не имею!
– Да у кого жизни ты отняла?! То ж фашисты! – Андрей аж подскочил на кровати, – насильники! Убийцы! Неужто тебе их жалко?!
– Этих – не жалко! – отрезала Агния. – чтоб они все сдохли! Но ТАМ, – она подняла палец к небу, – ТАМ не поймут.
Она горько вздохнула и добавила:
– ТАМ другая мораль. И судить меня ТАМ будут по всей строгости ЗАКОНА. Когда вернусь. А вернут обязательно. Может, просто мне ещё немного времени дают, шанс исправиться?
– Сколько?
– Не знаю, может, неделя, может, две… Да вот только хренушки я исправлюсь! – она в исступлении хлопнула рукой по табуретке, стоявшей подле кровати. – Я теперь больше человек, чем Ангел, и поступать иначе НЕ МОГУ! Всё, спи! Что будет, то и будет!
Она отвернулась от Андрея и замолчала. Андрей обнял её сзади, и, зарывшись лицом в её волосы, тихонько поцеловал её в затылок.
– И то хорошо. Неделя – это много. А две – вообще целая вечность. Тут день-то, не знаешь – проживёшь ли, нет…
– Угу. Спи уже, философ.
Глава 4. Дуэль с зениткой.
На востоке небо стало светлеть, и тонкие ниточки тёмных, длинных облаков, сгрудившихся на горизонте, окрасились снизу в нежно-розовый цвет.
Несмотря на столь ранний час, над аэродромом висела деловитая суета: соблюдая светомаскировку, к стоянкам самолётов по очереди подъезжали заправщики и машины подвоза боеприпасов. Оружейники быстро и аккуратно выполняли свою ответственную работу: поднатужась, и ухватывая втроём-вчетвером толстые тушки «соток», загружали их в крыльевые бомбоотсеки, тащили наверх, срывая краску с передних кромок крыла, тяжёлые, клыкастые ленты с 23-миллиметровым снарядами к пушкам ВЯ-23. Техники уже в который раз проверяли работу общесамолётных систем. То тут, то там раздавались окрики, подбадривающие возгласы, изредка слышался смех и нервный матерок…
В полста шагах от стоянок самолётов лётчики второй эскадрильи сгрудились вокруг комэска.
– Парни, дело серьёзное, – капитан Миронов обвёл глазами окруживших его пилотов, – железнодорожный узел бомбить – это вам не хухры-мухры. Идёт весь полк, тремя эскадрильями. Плюс звено управления. Всего сорок машин. Наша эскадрилья идёт во второй волне. Перед нами первая, за нами – третья. Вылетаем всем составом.
По маршруту идём в колонне звеньев. Атаку осуществляем всем звеном, в четыре самолёта. Боевое построение в режиме атаки – растянутый пеленг.
Командирам звеньев, – капитан на секунду задержал свой взгляд на старшем лейтенанте Чудилине, – особое внимание за новичками. Все делают по одному заходу.
Все молча слушали командира эскадрильи, понимая, что предстоит весьма нешуточное дело. Железнодорожный узел – одна из самых сложных целей, по максимуму прикрытая зенитным огнём. Словно отвечая их мыслям, командир эскадрильи продолжил:
