Штрафная зона - страница 2

– Ты не понимаешь, Бонька. Это другое кино, запрещённое. Его до Последней войны снимали. А ещё на этой коробочке кнопки есть специальные, чтобы играть.

– Как это?

– А вот так. Нажимаешь кнопки и сам картинку двигаешь, – рыжий мальчик округлил глаза.

– Не понял. Ты всё-таки гонишь, Пашка. Как это кнопками можно играть?

– Я не видел. Но Песок сказал, что это… – рыжий Пашка понизил голос до шёпота, – это как искусственный разум.

– Че-его? Какой разум?

– Тс-с. Искусственный. Он с тобой может в шахматы играть.

– Ты чего? – Бонька испуганно оглянулся, – про шахматы нельзя говорить, они же в первом протоколе запрета.

– Ну и чё? Не болтай кому попало, делов-то. Кривой сказал, что игра чёткая.

– А кто делает такие коробочки? Их же всех на каторге загробят до могильников.

– Сфигали их делают? Ты, Бонька, тупака даёшь, – коробочки все старые. Ещё с того времени… До войны. Их налаживают, а сначала находят.

– Где?

– Где… Будто не знаешь где. В запретке.

– Вот сами и дураки. Там же радиация в запретке. Фонарик принесут, а сами через полгода того.

– Ну-у, не знаю. Кривой уже несколько лет ходит и вроде как живой. Зато у него квартира в городе, там электричество четыре часа в сутки, а телевизор заставляют смотреть только два часа. Всё потому, что бабки есть. А бабки откуда? А? А всё оттуда. С запретки.

Смуглый Бонька хотел возразить, но в класс вошёл учитель. Пашка не успел нырнуть под парту.

– Воронов, немедленно на место. Напоминаю – у тебя уже имеются два взыскания. Так вот, сегодня будет третье, если после уроков ты пропустишь колку дров, – учитель, мужчина в темном френче неопределённого возраста с отёчным и неуловимо женским лицом, говорил монотонным голосом глядя в потолок. – Осталось последнее нарушение, и ты, Воронов, идёшь на санобработку.

В классе раздался еле слышный вздох, дети испуганно попрятали глаза. Пашка выполз из-под парты и поплёлся в конец класса. Учитель медленно прошёл к своему столу и развернулся к классу. Дети сидели в полной тишине, опустив головы. Прошло минут пять, всё это время учитель переводил взгляд с одного ученика на другого. Тишина звенела грязными стёклами на окнах, чадили лампы, в классе было холодно, сквозь щели свистел ветер, но дети не двигались, боясь пошевелиться.

– Сегодня мы продолжим повторять правила четвёртого протокола. Начнёт… – учитель вновь медленно осмотрел класс и, наконец, остановил взгляд на смуглом лице Боньки, – начнёт Гаврилов. Выходи к доске и перечисли основные тезисы четвертого протокола, а заодно напомни нам, при каких обстоятельствах был принят четвёртый протокол.

Бонька вышел к доске. Стоя он казался ещё меньше ростом. Форменная куртка, больше чем нужно на два размера, висела на нем, как тряпьё на веревке. Холод пробирался сквозь свободный ворот и широкие рукава, но мальчик не смел кутаться при учителе.

– Не медли. Начинай.

– Четвертый протокол был принят после второго антинаучного резо… резо…

– Резонадоса. Итак. Когда это произошло?

– В две тысячи двадцать втором году.

– Что было постановлено? Не тяни. Отвечай чётко.

– Было постановлено, что научно-технический прогресс привёл нашу планету на край гибели. Он перестал… это… служить людям, и стал служить горстке этих… нечестных стяжателей, поработивших трудовые массы с помощью… э… этих… информационных технологий…

– Три раза «этих»! Гаврилов! Где ясность изложения? Через месяц в школу прибудет инспекция управления по сохранению! Каждый из вас должен уметь произнести все девять протоколов, а вы блеете, – учитель, слегка задыхаясь и багровея, начал подвизгивать. – Но я не допущу позора! С такой подготовкой ещё раньше вы промаршируете в санблок! Гаврилов! Продолжай основные положения четвёртого протокола. Всем встать и повторять хором. Без остановки!