А ее Улле тем временем продолжал:
– Между тем я не последний человек в мире поисковиков. Кое-кто, моя совершенная ваза эпохи Мин, списал меня со счетов, но я все еще кое-что могу. И я докажу тебе: Улле Густавссон ничуть не хуже твоих знаменитостей… Улле Густавссон чего-то стоит в этом мире.
Су потянулась было погладить его, пробормотала: «Какая ерунда, я…» – но он отстранился.
– Послушай, послушай, моя живая драгоценность…
Такая у них игра: она болтает с ним на хламерском, с неприличными словечками, он с ней – на высоком поэтическом, даже, по его признанию, перед свиданием перетряхивает словари, ищет выражения покрасивее… Хотя в жизни у них все наоборот.
– …Я хочу взять бункер. Я нацелен на хабар… определенного рода.
Он улыбнулся заговорщически.
Мужчины! Никакой серьезности.
В ней – совершенно невовремя – проснулся деловитый профессионал:
– Что за бункер?
– Бункер «Берроуз», моя госпожа.
Су несказанно удивилась.
– Да ведь он пройден вдоль и поперек. Семь долговременных экспедиций! Несчитанное число черных поисковиков!
Он улыбнулся так, словно вышел с ней на татами, бросил ее и лежит сверху, радуясь явной победе. Иппон у него, леди и джентльмены!
– Кое-чему я у тебя научился, живая легенда. Или, вернее, кое-чем увлекся под твоим влиянием.
Кажется, он поймал ее ошарашенный, непонимающий взгляд. Полный иппон, мужчины такое ценят в отношениях…
– Одна твоя статья, очень старая, о том, как строили ринхиты. Одна статья Разу, как и где ринхиты устраивали архивы. И еще одна, совершенно забытая, по-моему, некоего русского, Antonoff, даже не статья, а так… какой-то otchiot. Знаешь, если внимательно читать статьи, ты начинаешь понимать, где можно отыскать то, что до сих пор не нашли семь долговременных экспедиций и целое море ушлых ловкачей вроде меня самого.
А ведь, пожалуй, он это всерьез. Трудновато остановить мужчину, когда он вбил себе в голову великий хитрый план.
– Это неизбежно?
– Да, моя госпожа.
Она должна была сказать нечто важное. Нечто, способное остановить его. Он не должен идти туда. Это неправильно. Это в высшей степени неправильно. Но какие слова стоило бы ему сказать? Вернее, какие именно слова она обязана сказать?
Обязана?
Подумала и растерялась.
Сказала другое. Деловым тоном. Как живая легенда марсианской археографии, которая желает быть полезной своему… своему… кому?
Спросила:
– Кто с тобой идет?
Он перечислил.
– Пять мужчин и две женщины. Из них я знаю только троих, и все трое – поганая компания. Трак – опасная дрянь, Крис Фрост – беспощадная дрянь, Браннер – непредсказуемая дрянь. Вернее, предсказуемо дрянная, жадная, хитрая дрянь.
– Все твои бывшие… – ответил он почти безразличным тоном.
– Нет. Крис… никогда… Он только ухаживал, он пытался, но…
Су замолчала. Какая, в сущности, разница, кто и что пытался миллионы лет назад? Не то, не то, всё не то.
Наконец она нащупала действительно важный вопрос… пусть и не самый важный:
– Когда?
– Прямо сейчас. За мной придет марсоход.
– Сюда?
– Нет, моя прекрасная дама. Они ничего не знают и не узнают о тебе, о нас с тобой. Марсоход придет на адрес по соседству. Точнее… прости… я… он уже ждет меня. Минуты три как.
Она попыталась успокоиться. Она должна что-то сказать. Она должна ему помочь. Помочь…
– Секундочку! У тебя найдется секундочка, облезлый джентльмен?
– Нет. Но для тебя – да, моя радуга.
Она принялась искать на инфобраслете тот самый файл, который стоил, наверное, целое состояние, источал запах неприятностей и действительно мог пригодиться ее Улле, если припрёт. Наверное, мог бы пригодиться, раз там у него будет сам Трак. Хотя хорошо бы не сунул Бог Улле в такое дерьмо, чтобы пришлось
