– Договорились! Пишите нас обоих, – сказала Марья Ивановна.
– Без меня меня женили, – съехидничал Павел, но больше возражать не стал.
– Чего ты стоишь, как пень? Лезь, вешай занавеску! – рявкнула на него тёща и спросила психолога: – А когда занятия начинаются?
– На следующей неделе, – ответила Нелли.
Она достала из шкафа сумочку и положила её на сдвинутые столы. Вытащила из сумки тетрадь и записала данные о новых клиентах.
– А почему вы здесь? – вдруг спросила Марья Ивановна. – Вы имеете какое-то отношение к Министерству путей сообщения?
– Нет. Я из Министерства путей общения… как все остальные психологи, – пошутила Нелли. – А если серьёзно, к железнодорожникам мы не имеем никакого отношения. Просто они сдают в аренду помещения.
– Кстати, а на какой срок рассчитаны эти курсы? – уточнил Павел.
– На два месяца, – сказала Нелли.
Пронзительный свист оборвался на самой высокой ноте – не сумевший обуздать эмоции Павел смущённо закашлялся в кулак. А в сумочке Нелли что-то запищало.
Марья Ивановна удивилась: что там верещит?
– Это брелок для ключей, – объяснила психолог. – В нём датчик, который реагирует на свист или высокие звуки.
И, достав из сумки брелок, показала его Марье Ивановне. Та встревожилась:
– А у вас что, с памятью нелады?
– Нет, это для мамы. Она часто забывает, куда кладёт ключи.
– А мне зять недавно другой подарочек сделал. Тоже для памяти. – Марью Ивановну аж передёрнуло, когда она вспомнила монстра.
– Занятия ещё не начались, – раздражённо бросил Павел.
Надя подняла глаза к потолку и вздохнула.
– Намаетесь вы с нами, – честно предупредила Марья Ивановна психолога.
Нелли улыбнулась:
– Ничего, это моя работа.
Марья Ивановна смерила её жалостливым взглядом.
– Врагу не пожелаешь такую работу!.. А вещица хорошая, – похвалила она брелок. – Где их продают?
Глава 4. Первое занятие. Скандал, кастрюля – вот и познакомились!
Всю неделю до начала «курсов общения» зять и тёща вели себя, как дипломаты враждебных государств. Сухой деловой этикет и минимум контактов. Оба надеялись примерным поведением заставить Надю отменить своё решение. Мы, мол, и сами уже перевоспитались. Но дипломатический спектакль не помог. Надя, едва только муж или мать заикались «а может, не надо…», холодным тоном повторяла свой ультиматум и после этого надолго замолкала. Марья Ивановна сердцем чуяла: дочь не играет, не притворяется – она действительно страдает. И от этого ещё сильней ненавидела зятя.
В первый день она явилась к Дому культуры железнодорожников за полчаса до начала занятий – в половине седьмого. И, чтобы не торчать у входа, решила выпить кофе в уличном кафе неподалёку. Села за столик так, чтобы видеть фасад Дома культуры, и стала следить: появится ли зять? Откровенно говоря, она была бы рада, если бы тот не пришёл. Ведь тогда у неё будет полное право не идти на эти дурацкие курсы, а там, глядишь, всё-таки удастся отговорить дочь от этой сомнительной (и даже оскорбительной для всякого здравомыслящего родственника) затеи.
Настроение у Марьи Ивановны было хуже некуда. Раздражала даже хорошая погода. Июнь с первых же дней начал усердно отогревать город, отсыревший после холодного дождливого мая. Вот и сегодня вечер выдался тёплый. Ни на ком из прохожих верхней одежды уже не было. А кое-кто щеголял даже в блузках с короткими рукавами или футболках. Марья Ивановна слишком легко одеться не рискнула – предпочла костюм из тонкой шерсти: пиджак и юбку.
