Наверное, именно поэтому, не в силах больше терпеть унижение и стыд, на четвертый день Шут попробовал встать. Кончилось это тем, что он с грохотом брякнулся об пол, не сделав и пары шагов. На шум, разумеется, прибежала матушка Кера и, причитая, позвала хозяйку. В результате, как будто ему было мало ущемленной гордости и отбитых коленей, пришлось еще выслушивать сердитые наставления: Ваэлья взяла с Шута честное-расчестное слово «не вылезать из постели, пока она сама не разрешит, и ничего страшного, Пер уж как-нибудь не надорвется».
О том, что случилось у заброшенного храма, ведунья не спрашивала. А сам он не имел достаточно решимости рассказать ей о событиях, ставших причиной гибели Нар, пропажи ее сына и его собственной странной «болезни». Ему казалось, стоит лишь начать говорить – и от падения в бездну не спасет уже ничего… ни мысли о королеве, ни мудрые слова наставницы.
И Шут молчал. Лежал, часами глядя в потолок и почти неосознанно пытаясь заново овладеть своим телом. Нет, жить-то он, конечно, не особо хотел, но оставаться беспомощной обузой считал и вовсе немыслимым. А чего же он хотел? Найти сына? Вернуть Силу и стать настоящим магом? Возвратиться к Руальду, вымолить у него прощение за все и, как прежде, быть придворным дураком? Шут снова и снова думал о том, ради чего пришел в этот мир. Какую цель назначили ему боги при рождении и отчего не забрали к себе, но руками Элеи вернули обратно?
Ведь не просто же так?
Чем больше он размышлял, тем сильней проникался убеждением, что бессмысленная его жизнь, похоже, имеет какое-то значение, скрытое от него самого. Но какое? Уж наверное не ублажение господ глупыми шутками. Да пусть даже и умными… Шутом может быть кто угодно, и господину Патрику просто повезло оказаться при дворе в Золотой Гавани. Может, права была Ваэлья, когда говорила, что ему дано больше, чем другим. Может, права была Нар, когда уверяла Шута, что он должен следовать своей судьбе мага? И, может, именно эта судьба приведет его к решению загадки?
«Но ведь я не маг, – тут же начинал спорить сам с собой Шут. – Ну какой я маг? Это ведь смешно… Во всех сказаниях маги были вершителями судеб, они решали, каким путем должен двигаться мир. У них были цели. Было понимание. А я?.. Я даже за себя-то никогда толком решить не мог. Разве есть у меня право брать ответственность за других? Разве могу я перестать быть шутом? Разрисованным дураком?»
Еще живя в лесу, Шут понял, что совсем не знает жизни. Весь мир его много лет оставался ограничен дворцовыми стенами, которые давали и защиту, и пропитание. А за их пределами… кем он был без своих бубенцов? Как сложилась бы судьба монастырского найденыша, выживи он тогда в свои пятнадцать, но не окажись под сенью Солнечного Чертога? Что сделал бы мир с мальчишкой, который шарахается от оружия и не умеет драться? Который не может постоять не только за себя, но даже и за свою возлюбленную, случись такая в его жизни. Да что там возлюбленную – просто любую женщину, которую обидели бы на его глазах.
Почему-то представилась Элея… Ярко вспомнилась ночь их побега. Эта беспомощность… ничуть не лучшая теперешней, порожденной недугом.
И стало Шуту так беспокойно, так щемяще-тревожно от этой мысли, что он ужом завертелся на своей опостылевшей перине, а потом не выдержал – отбросив одеяло, решительно сел и поставил ноги на пол.
