Королевская портниха действительно имела длинную беседу с принцессой лишь парой дней ранее того, когда снимала мерки с Шута. К Элее она сама приезжала в загородный дом и тоже почему-то не пожелала удовольствоваться старыми своими записями о ширине груди и бедер бывшей королевы.
Внезапно Шута озарило на эту тему.
– А ведь вы… – он попытался подобрать слова, но лишь запутался в них. – Ведь вы все знаете… про Элею… про ее…
Швея улыбнулась. Ох, что это была за улыбка! Торжествующе-радостная, исполненная нежности и тепла.
– Я чувствовала, – ответила она. – Но не думала, что уже… так скоро.
Шут смущенно пожал плечами.
«Долго ли? – усмехнулся он про себя. – Если женщина способна зачать дитя, а мужчина не старается ее от этого оградить…»
– А я всегда удивлялась, – негромко сказала мадам Сирень, – отчего Элея никак не затяжелеет. Ведь знала совершенно точно, что у нее должны быть дети…
– Да ну?! – тут уж сам Шут удивился. Неужели все это было предначертано много лет назад? Этот ребенок, отцом которого стал вовсе не король.
– Знала… И долго гадала, как это мое видение могло обмануть меня. Ведь уже по всему выходило, что наследника у них с Руальдом не будет…
Она смотрела на Шута странно, он никак не мог понять, что означает этот взгляд.
– Вы тоже осуждаете ее? – спросил вдруг. – Нас…
Портниха качнула головой.
– Что ты, мальчик мой! – она крепко сжала ладонь Шута, которая лежала на краю стола. – Как я могу? Элея… она заслуживает этого счастья. Боги, как я молилась, чтобы у нее все было хорошо…
«А сложилось как попало, – подумал Шут. – Вместо короны – ехидные шепотки по углам дворца, где когда-то ей все только кланялись да рассыпались в реверансах».
Мадам Сирень словно почувствовала его мысли.
– Не вини себя, Патрик. Видят боги, такая судьба ничуть не хуже, чем та, которую Элее прочили изначально. – Увидев, что он все равно хмурится и смотрит в пол, портниха снова легонько тронула его за руку. – Поверь мне, это в самом деле так. Тебе трудно понять, может быть, потому, что ты мужчина. Поэтому поверь мне, как женщине. Я знаю, что говорю. Для нас важней быть с любимым и рожать детей, чем долгие годы оставаться украшением при высокородном супруге. Женщина может сколько угодно стенать, что устала от пеленок, что подурнела после родов, что лишилась свободы… Все это верно только до той поры, пока она не представит себе, как жила бы без этого прекрасного безумия. Потому что, однажды приложив к груди дитя, ни одна из нас не сумеет отказаться от счастья быть матерью. Даже если ради этого придется пожертвовать короной.
Шут молчал. Не знал, что сказать.
У ног его послышалось жалобное «м-мя» – это большой красавец-кот, обитающий у портних, пришел просить чего-то.
– Ай, Бархат! – сердито воскликнула мадам Сирень. – Опять ты! Иди лови мышей, лентяй! Иди, иди… – И мыском туфли аккуратно задвинула кота под соседний стол. Улыбнулась Шуту и продолжила: – А еще открою тебе секрет: всякая женщина считает, что это именно она выбрала себе спутника жизни. А не наоборот. – Портниха подмигнула Шуту. – Так-то! И от тебя, друг мой, ничего не зависело. Прими это все как дар судьбы… И не пытайся взвалить на себя ответственность за то, что было решено вовсе не тобой.
– Но они все так сквернословят! – не выдержал Шут. Обида прорвалась слишком громким, отчаянным выкриком. – Взбивают свои сплетни, точно сливки в ведре. Я знаю… Стоит мне отвернуться, за спиной начинаются перешептывания. И эти взгляды! Как на торговой площади. Я почти слышу их мысли: «Ну на что же она тут купилась?»
