Предвидеть чужие заговоры… Или даже предчувствовать.
В спальне задерживаться Шут не стал. Отыскав небольшую деревянную коробочку из-под табака, каминными щипцами уложил в нее иглу и поспешил к себе.
После отъезда Элеи он решил больше не возвращаться в уютный загородный дом, а, как и прежде, стал жить во дворце. Тем более что теперь старая комната уже не казалась такой неуютной… Получив от Руальда бумагу с титулом, Шут даже позволил дополнить скудный интерьер своей опочивальни разными обязательными для дворянина признаками нового статуса. И едва не вспылил, когда король мимоходом предложил снять с потолка перекладину… «Не покушайся на святое», – сказал он Руальду вроде бы в шутку, но на самом деле более чем серьезно. Теперь в комнате, вместо старого и треснутого, стоял новый красивый стол, одинаково удобный и для трапез, и для работы, если таковая вдруг образуется. Шут сел за него, поставив перед собой табакерку и подперев кулаками подбородок, долго разглядывал закопченную до черноты иглу.
«И что же мне с тобой теперь делать-то?..» – с тоской думал он, ощупывая взглядом смертоносное железо и особенно остро сознавая в этот момент свою неопытность. Ни Кайзы, ни Ваэльи не было рядом, чтобы спросить у них совета. А сам Шут смотрел на иглу как на ядовитое жало, которое запросто могло дернуться и нанести смертельный удар. В одном только он был уверен точно: чем дальше эта гадость окажется от Руальда и комнаты, где спит король, тем лучше. Возможно, такая магия работает лишь рядом с выбранной для нее изначально жертвой.
«Может, забросить в море? Или отдать кузнецу, чтобы перековал? Или закопать поглубже?» – ни один из вариантов не показался ему правильным.
Тогда Шут вздохнул и сделал то единственное, что могло дать верный ответ. Протянул ладонь над иглой и распахнул себя в другое видение. Он очень надеялся не пасть жертвой колдовства в тот же миг…
«Я ведь не ломаю заклятье, – убеждал он себя, – я только погляжу… только погляжу… осторожно… Эта ловушка была не для меня… нет…»
Вдоль виска скользнула капля пота. Чужая магия казалась неуловимой, как рябь на воде, как пыль, что кружит в холодном лунном свете. Шут никак не мог разглядеть эти чары. Зато чувствовал себя так, будто еще миг – и невидимое жало в самом деле вонзится под кожу и станет последним событием в жизни неуемного господина Патрика, который никак не перестанет быть затычкой к каждому бочонку с отравой, приготовленной для Руальда. В конце концов благоразумие все-таки победило, и Шут, отчаявшись найти разгадку, вернулся. Перед глазами у него все плыло, рука, простертая над коробкой, дрожала, как у припадочного.
– Вот же д-демоны… – пробормотал он, устало роняя ладонь на стол. – Ладно… Что-нибудь придумаю.
Он припрятал коробку и уже хотел пойти поискать Руальда, как вдруг в голову ему пришла неожиданно интересная мысль.
Кто разбирается в иголках лучше, чем портнихи? Кто может дать совет лучше, чем швея, которая умеет видеть?..
Шут застал мадам Сирень за строгим нравоучением, которое предназначалось ее юной подопечной. Молодая женщина стояла с поникшим видом и теребила в руках недошитую рубаху. Она, наверное, очень обрадовалась, когда сердитая Госпожа Иголка устремила все свое внимание на гостя.
– Пат! – мадам Сирень тут же схватила его за рукав и увлекла к окну – рассмотреть, хорошо ли сидит на нем костюм. Она всегда так делала. – Ты с чем пожаловал? – спросила швея после минутного изучения.
