– А мы – ваши новые соседи. Заходите вечером, познакомимся, чаю попьем.
– Спасибо, – ответила Тамара Александровна, – непременно.
Дома Гриентали долго думали – как быть? Они никогда не ходили в гости к посторонним, но фраза «непременно» уже обязывала. Тамара Александровна очень нервничала и просто не представляла, что надеть, а Александр Борисович держался молодцом, но повторял: «Томусик, мы встанем и уйдем в любую минуту».
Решено было одеться по-вечернему, но с уклоном в непринужденность.
Тамара Александровна надела длинную юбку с милой кофточкой, туфли-лодочки, Александр Борисович был в «ковбойке», но строгих брюках. На ногах были мокасины.
Хозяев соседней квартиры звали Тарас Григорьевич и Галина Викторовна. Как-то они очень просто познакомились с Гриенталями, как-то само собою завязались приятные разговоры, да и чай был отменный. Духовитый. А пирожки! (От иных пирожков просто голову сносит, особенно, когда сидишь на овсянке неделями, я бы, кстати, их и сам пёк, но никак не могу постичь тайны защипывания теста).
Тамара Александровна и Александр Борисович одобрительно, с удовольствием переглядывались – им нравились эти люди, их новые соседи, как вдруг Галина Викторовна сказала:
– Кис-кис, где ты, увалень? У ихнего кот – ужасный лентяй и прятальщик.
Тамару Александровну передернуло. Мало того, что употребили ужасное «ихний», так еще и неверно склонили. Ей хотелось быть и тактичной, и указать на ошибку.
– Их кот, наверное, знакомится с квартирой, – сказала она, через силу улыбаясь.
– Ихний его еще вчера завез. Да, это у мужа фамилия такая: «Ихний».
– Ихний Тарас Григорьевич, – улыбаясь подтвердил сосед, – прапрадед мой из запорожских казаков.
Придя домой, Гриентали молча совершили вечерние туалетные процедуры и, не разговаривая, легли в постель.
– У Ихнего музыка, – сказал, не подумав, Александр Борисович.
Тамара Александровна включила ночник.
– Так. Хватит с меня. Или ты или я – кто-то идет спать в гостиную.
– Томусик! Лапочка.
– Всё. Забыл об этом. Потерпишь. Каков наглец! Где ты нашел этих Ихних? Объявления давал?
– Зачем ты? Ты же сама говорила, что тебе нравится аромат Ихнего чай, жена Ихнего интеллигентная дама.
– Я тебя убью сейчас.
Тамара Александровна лежала, и всё сознание ее клокотало. Всю жизнь она считала, что только грамотная речь очистит и возвысит душу народа, что говоря правильно, мы и жить будем правильно (она и мне выговаривала: «Как ты выражаешься, ужас!» – я только кряхтел).
Она представила, как говорит сотрудницам: «Ихние – люди милые и воспитанные», и делает
паузу не там. На глазах выступили слезы.
Мы встретились с ней несколько дней назад. Она была холодна.
– Я должна предупредить тебя, хоть мне это и тяжело, – сказала она, отводя глаза в сторону, -
если ты намерен встречаться с Ихними, восторгаться Ихними… одним словом, или я, простая русская интеллигентная женщина, или Ихние.
– Тома, – сказал я искренне, – зачем мне Ихние, я ведь как Ихние – ни говорить, ни думать.
Вечером мы втроем читали Блока и плакали. От соседей доносилась музыка.
– Что за воспитание у Ихнего – мужа.
– Не лучше и у Ихней – жены.
Мы не осуждали их нравы, Боже упаси, но нам безумно хотелось отгородиться от Ихнего.
…
Цезарь и Клеопатра.
Ледневы собирались в гости.
Таисия Сергеевна – жена, очень милая дама лет так сорока «с хвостиком» – важно ходила по комнатам без тапочек, в только что вынутых из целлулоидной упаковки бежевых колготках, шикарном, декольтированном вечернем платье и черной, дорогой и легкой, как пух, дохе, накинутой поверх – следовало понять, идет ли это платье к дохе. То, что платье под дохой видно не будет, а в гостях, разумеется, доха будет снята – нужды не было.
