Мареш (плачущим голосом). Святой Ян Непомуцкий, помилуй меня!
Гашек. И с чего это вы взяли, что товарищ Троцкий будет президентом Чехословацкой республики?
Мареш (падает перед Гашеком на колени). Умоляю! Не погубите!
Гашек. Да не кричите вы так! Никуда я ваше заявление не отсылал и не оформлял его вовсе. Неужели вы думаете, что коммунистам нужны такие хамелеоны, как вы? Я лишь хотел показать, насколько убог ваш радикализм. Дайте мне поспать.
Мареш (радостным голосом человека, воспрянувшего к жизни) Спасибо вам, пан народный комиссар! Вы спасли мою карьеру! (убегает из трактира, словно опасаясь, что Гашек передумает и оставит его в рядах коммунистической партии).
Гашек. Спать, спать! (уходит со сцены)
В трактир входят Ксена и Артур Лонгеновы. Оба в верней одежде. Артур вручает жене сверток.
Артур. Вот рукопись нашей с Гашеком пьесы «Министр и его дитя». Вчера ночью закончили.
Ксена. Надеюсь, для меня есть роль?
Артур. Разве я мог забыть мою херечку? Ты будешь играть супругу министра иностранных дел.
Ксена. Светскую даму? (с артистическим талантом, не произнося ни слова, преображается в даму из высшего общества)
Артур. По сюжету она бывшая торговка с овощного рынка. Министр женился еще в молодости и теперь страдает из-за супруги, непривычной к дипломатическому этикету.
Ксена (мгновенно преображается в рыночную торговку) Купте зели, добра зеленина!
Артур. На первый взгляд это веселая одноактная пьеса, а по сути – острая сатира на буржуазное правительство. Как раз то, что нужно для «Революционной сцены». Имя министра Бенеша не называется, однако всякий поймет, кого мы высмеиваем. Мы обманем респектабельную публику. Они придут в новогодние праздники посмотреть легкий и невинный фарс, а мы отхлестаем их по жирным мордам!
Ксена. Я боялась, что вы не успеете закончить к Новому году.
Артур. Завершили пьесу благодаря Ярде. Он никогда не писал для сцены, между тем творит с поразительной легкостью, полагаясь на свою фантастическую память. Ярда помнит каждое хоть раз услышанное слово. При написании пьесы он крепко держал в руках нить комедийного действия. Если начинал новый диалог, точно знал, какой остротой его завершит. Любой персонаж был им продуман до мельчайших подробностей. Как только в голове Гашека созревала новая идея, он подходил к моему столу и, диктуя, играл роль того лица, чьи слова я в то время записывал.
Ксена. Если бы он еще не отвлекался на выпивку!
Артур. Он и до войны пил. Недаром Ярмила рассталась с ним. Но есть разница. Раньше он пил и веселился, а сейчас он натужно старается играть роль довоенного богемного весельчака. Он, как и прежде, сыпет остротами, но ты заметила, что его глаза при этом явно насмехаются над слушателями. Он пьет без всякого удовольствия, словно хочет отогнать воспоминания о чем-то страшном, пережитом им в чужих краях.
Ксена. Я постараюсь вернуться из Праги сразу, как только получу разрешение цензуры. Мне боязно оставлять тебя здесь. Шура не совладает с вами.
Артур. Пора ехать на станцию.
(Ксена и Артур Лонгеновы уходят)
Гашек, Львова, Артур Лонген, Инвальд.
В трактир «У чешской короны». Входят Гашек, Шура и Артур, они рассаживаются за стол. Гашек обращается к Инвальду, протирающему пивные кружки за стойкой.
Гашек. Лекса, будь ласковэ, картэ дайнам.
(Инвальд приносит колоду карт. Гашек и Артур начинают играть. Шура берет в руки балалайку и тихонько тренькает. Трактирщик встает за спиной Гашека и с любопытством наблюдает за игрой)
