Дома в Северном Китае строятся, по большей части, одноэтажные, особенно в деревнях; комнаты располагаются только в один ряд; если вы займете несколько комнат, все они будут рядом, все будут выходить окнами в одну сторону, в тот двор, который наполнен толпой; толпа обступает ваше окно, которое довольно низко, и смотрит на вас в прорехи в бумаге, которою оклеена рама. Редко вы найдете, чтобы в окнах гостиницы бумага была цела; всегда она в дырах, как решето; но если и случится, что окна были оклеены новой бумагой, дворовая публика не задумается тотчас же содрать ее. Итак, сколько бы вы дней ни жили в гостинице, вы с утра до вечера играете роль предмета на выставке; на людях вы должны делать все: приводить в порядок ваши коллекции, приводить в порядок ваш туалет, переодеваться, закусывать и пить чай; все это вы делаете, чувствуя, что на вас устремлены сотни глаз; особенно невыносимым это становится для вашей спутницы-дамы.
Некоторые смельчаки не довольствуются рассматриванием вас в окно, а приподнимают занавеску у дверей и всовывают голову в комнату; другие, еще более смелые, входят в комнату, становятся посреди нее и начинают рассматривать вас, разинув рот или широко улыбаясь. Когда вы к такому любознательному человеку обратитесь с вопросом: зачем он пожаловал в комнату, которую не он нанял? – он вам ответит вопросом же: «Разве это не гостиница?» Только те апартаменты, где живут женщины, считаются у китайцев недоступными для посторонних; гостиницы же и лавки – места, открытые для всех. Нам приходилось вести ежедневную войну с толпой, и это отравляло нашу жизнь в китайских городах и больших селениях.
Эти неприятности мы испытывали только в больших селениях; в маленьких же деревнях мы чувствовали себя совершенно иначе; в городах и больших промышленных селениях много праздных людей, у которых всегда найдется время сбегать на интересное зрелище. Не в таких условиях земледелец; ему каждый час дорог. Часто случалось проезжать мимо пашен, на которых работают мужчины и женщины; они наметили докончить к сроку известную работу; заслышав бубенчики наших мулов, они взглянут на нас и опять принимаются за свою работу.
Китайское крестьянство производит приятное впечатление трудящейся и миролюбивой массы. Трудиться сын китайского крестьянина начинает с ранних лет; лет с семи его уже высылают родители на дороги для сбора удобрения; вы видите этого будущего землепашца с корзиной в одной руке и с вилкой в другой, которою он поднимает с земли свой товар. Этот выход на дороги за удобрением – чуть ли не единственное развлечение китайских детей; он заменяет им те набеги в поля и в леса, иногда верст за 10 от деревни, искать яйца, вырезывать свирели и пр., что делают наши деревенские дети.
Случаев враждебного отношения к нам со стороны китайской массы не было ни одного. Напротив, часто китайские крестьяне были к нам предупредительны. Спутник мой А. И. Скасси открыто производил топографическую съемку и никогда не встречал затруднений. Часто к его мензуле собирались проходившие мимо по дороге крестьяне и охотно отвечали на его расспросы и передавали названия гор, деревень и т. п. За все три года с нами не было ни одного недоразумения с крестьянами; едва ли бы иностранцу и даже русскому удалось так благополучно пропутешествовать по России три года. Впрочем, нужно сказать, что при нашем караване всегда было два-три полицейских солдата, которых в каждом городе навязывали нам, несмотря на наш отказ.
