Он отправился в Валхаллу в тот же вечер. В руке он сжимал рукоять своего меча, Кормильца Воронов. А следующим вечером мы положили его тело в лодку, наполненную сухим тростником, и отвели ее на половину полета стрелы от берега в открытое море. Бьёрн взял в руки лук и пустил горящую стрелу.
Стрела упала в лодку и зажгла тростник – не зря мой брат упражнялся все утро, пока шла тризна. По моему лицу текли слезы. Но я прощался не только с отцом, я прощался со своей прошлой жизнью, со смешными теперь страхами и заботами. И еще я прощался с нашей усадьбой. Я понял, что не хочу жить в ней, когда мой брат стал здесь хозяином. И наследником нашего отца, который выдержал пытку, но сохранил для Бьёрна серебро и золото.
Я выпил много пива и заснул прямо на берегу.
Наутро ко мне пришел Рагнар. И я знал, зачем: отец был вчера щедр к своим младшим сыновьям и дал нам выбор. Теперь мы могли вместе отправиться в поход на его корабле, а могли и остаться дома, если не хотели играть с судьбой. Да, конечно, с наследством Бьёрна наше не равнялось, но позволяло не слишком заботиться о том, как пережить следующую зиму. На обоих хуторах было довольно земли, чтобы прокормить хозяина и семьи работников, и достаточно овец, чтобы пару раз в неделю есть мясо. Но я не думал о хуторах, я мечтал о корабле. И я знал, что Рагнар мечтает о том же. Он присел на песок рядом со мной.
– Отец был щедр к нам, – начал он. – Он дал каждому достаточно добра, чтобы не бедствовать. Но и не столько, чтобы чувствовать себя богачом, как Бьёрн.
– Да, Бьёрн станет таким же богатым, как отец, если сможет поправить хозяйство после свеев, – согласился я. – А, может, еще богаче, ведь он у нас такой рассудительный…
– Но речь не о нем, ведь отец уже решил за нас. Речь о тебе, брат. – Рагнар начинал переходить к сути. – Один хутор – этого мало, чтобы иметь хлеб и мясо на продажу. Едва-едва хватит самому. Но с двух хуторов уже можно получить какой-никакой излишек, а значит начать копить серебро.
– Да, – я мечтательно улыбнулся, – многие скажут, два хутора – не один. Можно уже осенью продать немало стоунов ячменя и получить пару марок серебра.
– Совсем не то, что корабль, особенно, когда идет война с самим Эйриком Победоносным. – Рагнар нахмурился, чтобы показать, как его тревожат предстоящие битвы.
– Да, – снова согласился я, – немногие отважились бы бросить вызов Эйрику. Вон Стирбьёрн —уж на что был могучим воином, и йомсвикинги с ним были, и люди конунга Харальда, а все одно в Упсале над ним даже курган не насыпали.
– Нужно быть поистине могучим воином, чтобы отважиться променять хутора на корабль. – Рагнар положил руку мне на плечо. – Но я позабочусь о своем младшем братишке. Я готов отдать тебе оба хутора, если ты не потребуешь свою половину корабля.
– А как же ты сам? – Я старался не рассмеяться. – Неужто ты готов бросить родные места и уйти куда глаза глядят с одним кораблем?
– Многие бы сказали, что такой выбор не для того, кто хочет прослыть мудрецом. – Рагнар задумчиво смотрел в море. – Но семья для меня важнее своей собственного благополучия. И если я буду знать, что твоя судьба устроена, то не беда, если мне выпадет нелегкая доля безземельного викинга. Так что я готов отдать тебе свой хутор, а себе взять корабль.
– Не хотел бы я, чтоб люди сказали, что нет храбрости в моем сердце, – начал я. – Да и надлежит мне испытать судьбу младшего сына, не перекладывая ее на плечи братьев, даже если они добры ко мне. Всегда я мечтал, как стану морским хёвдингом и поведу корабли на запад. Потому и не вникал особо в дела усадьбы. Вот вы с Бьёрном – другое дело. Вам хозяйствовать на хуторе – дело привычное. Вот и сам ты говорил, что с двух хуторов уж точно начнешь копить серебро. Не хотел бы я стать на пути твоего богатства. Не приведет это к добру. Потому готов я отдать свой хутор тебе и самому испытать милость богов в далеких землях.
