Пока Чемодан делал свое грязное дело, один из подонков фотографировал происходящее, добавляя:
– Трахните ее, мужики, трахните!
Еще двое амбалов присоединились к насилию:
– Сейчас я посмотрю, какая у тебя попка, детка. Ох, какая маленькая и кругленькая, – сказал один из подонков, разворачивая ее к себе.
Света больше не сопротивлялась: ее руки держали, она задыхалась. От резкой боли, пронзившей все ее тело, она потеряла сознание.
***
– Власта, где Света? – спросила Елена Михайловна, приехав на дискотеку, – она с тобой?
– Да она на улицу вышла, сказала, что ее там ждет Дима, у ларьков, минут пять назад, – ответила Власта, стараясь не смотреть ей в глаза.
– Что? Что-то случилось? – спрашивала она Власту. – Костя, иди к ларькам, она там.
Константин Степанович, суетясь, выбежал из клуба и бросился бегом в сторону закрытых киосков.
– Кто здесь, что здесь происходит? – крикнул отец Светы, оттолкнув одного из подонков.
– А, папаша приехал, ну так на! Получай! – сказал один из них, замахиваясь на отца дубинкой.
– Что же вы, гады, делаете? – крикнул Константин Степанович, рванувшись в центр движущейся кучи.
– Подонки… – выдохнул отец Светы. «Они напали на мою дочь». И больше от этой мысли, чем от удара по голове, он потерял сознание.
Подонки подняли бездыханную Свету с земли и засунули в подъехавшие «Жигули», где сидел Утюг, который скомандовал:
– Засовывайте ее на заднее сиденье, и везем на дачу к Тиктинскому, там я ее трахать буду.
– А с этим что? – спросил Чемодан.
– Да похер на него, поехали. Живо!
***
– А где Чемодан? – спросил Утюг.
– Спит, – ответил кто из подонков.
– Как – спит?
– А вот так, ему вчера Брысь наркоту продал такую, что ему крышу снесло.
– Да? – удивился Утюг, – то-то я не мог понять, почему он эту суку так жестко имел, прям с цепи как будто бы сорвался.
– Прикол в том, что он ничего и не вспомнит, после такого наркотика.
– Не вспомнит? Это хорошо, – произнес в задумчивости Утюг, посмотрев при этом на Свету.
– Ну, что, очухалась, сучка? Сейчас отсосешь у меня, а если будешь кричать и сопротивляться, я тебе все зубы выбью.
Света вошла в состояние отрешенности, она не чувствовала и не видела ничего, только уже ласкающая боль ее растоптанной души затмевала боль физическую. «Когда же, Господи, все закончится?» – спрашивала она у Бога, плача и моля его помочь ей. Но только силуэт человека в черном, склонившийся над ней, слышал мысли ее.
– Бога ты не допросишься, ибо сказано: «Пути Господни неисповедимы». Или вспомни заповедь: «Если ударили тебя по левой щеке, подставь правую», – цитировал заповеди Библии странный незнакомец, появившийся в ее воспаленном сознании. – Так чего же ты Его о помощи просишь? Помощи не будет, ибо это он подверг тебя испытанию. Только я могу помочь тебе, но это стоит…
– Господи, – взмолилась она, – помоги мне сегодня, не оставь меня сегодня, – просила она Иисуса.
– А сейчас мы тебя ножичком пощекотаем, – сказал Утюг, поднеся лезвие к левому глазу Светы. Неожиданно с силой захлопнулась открытая ставня, вылетевшее стекло рассекло правую руку Утюга, пальцы его руки разжались, и он выронил нож.
– Она моя теперь, – прошипел Утюгу на ухо Дьявол. И то ли от боли, то ли от неожиданно возникшего в мозгу Утюга голоса, который наполнил душу его животным страхом, лицо Утюга исказилось мукой.
– Черт, – выругался он, перехватив левой рукой толчками бьющую из вены кровь, которая уже оставляла бурые следы на деревянном полу дома.
