Загорцы славились своим буйным нравом, но Анью с легкостью могла дать сто очков вперед любому из них. Её здесь уважали за честность, дерзкий нрав, вспыльчивый темперамент и способность врезать любому.
– Впрочем… Чего это я лезу поперек короля… – капитан стушевался и отступил обратно в толпу.
Аман уже сделал шаг вперёд, собираясь вмешаться, но встретился взглядом с изумрудными глазами девушки и замер. Он понимал, что сейчас Аньюриэль просто проверяет принца, и если он вмешается, то всё испортит.
~Я посмотрю, что он из себя представляет. Дам шанс, раз уж ты так за него вступился. Но если этот мальчишка меня разочарует – не надейся, что сможешь удержать меня тут~
Им нужно было попасть в архивы в королевском дворце… Да, Аман поддерживал принца в его притязаниях на престол, так как видел в нём доброго, справедливого и отзывчивого человека, но Аньюриэль было откровенно всё равно, кто будет править этими землями. К Силлиану она относилась, как к неразумному мальчишке, решившему поиграть в солдатиков, и если принц сейчас даст слабину – последствия будут непредсказуемы, как и сама колдунья. Жрец не сомневался, что она вполне может отправиться в Лютеран, и упаси Руфеон того, кто попытается помешать ей попасть в архивы…
Неужели это необходимо?
Аман смотрел, как медленно Силлиан сделал шаг вперед. Люди перестали перешептываться и наблюдали за происходящим. Аньюриэль молчала, скрестив руки под грудью. Принц подошел к стоящему на коленях мужчине. В повисшей тишине было слышно, как с едва заметным скрежетом клинок покинул ножны. Замах, и Аман прикрыл глаза, чтобы не видеть того, что неизбежно должно было за этим последовать. С тихим звуком упала отрубленная голова.
– Уберите здесь всё, – Силлиан бросил команду капитану и развернулся, уходя с места казни. С кончика Шай’Солара падали в дорожную пыль капли крови.
Люди расходились, переговариваясь, и возвращались к своим делам.
– Зачем Вы это сделали, Искатель? – Аман подошел к девушке, смотря, как тело разбойника медленно погружается в утоптанную землю.
– Ну, не оставлять же труп лежать посреди дороги, – она непонимающе хлопала глазами.
– Я не об этом. Зачем Вы вынудили Силлиана его казнить?
– Тот, кто выносит приговор, его и исполняет. Таков закон, – она пожала плечами.
– Какой закон? Я не знаю таких законов.
– Закон Рохэнделя.
– Вы сейчас не в Рохэнделе! Это Лютерия, здесь живут люди и живут по человеческим законам. И только Вы одна им не следуете и творите всё, что душе угодно!
– Он хочет стать королём. И прежде, чем начать отдавать приказы, ему следует узнать о том, каково их выполнять. Этот опыт пойдет ему на пользу. У Силиана нет твоей предвзятости к вопросам кровопролития, так что ничего сверх возможного я с него не спросила. А иначе он ничем не будет отличаться от регента, именем которого гвардейцы прикрывают любые зверства, – она решительно смотрела на него.
– Господин жрец… – кто-то потянул его за плащ.
Аман обернулся на голос. Позади него стояла женщина с ребенком на руках. Из груди мальчика торчала арбалетная стрела, кожа уже побледнела, губы были синими. Совсем малыш, не больше пяти лет. Он был мертв…
– Господин жрец… Пожалуйста… – женщина, рыдая, вцепилась в его куртку мозолистыми пальцами.
– Я не могу… Вернуть умерших мне не под силу. Простите меня, – в груди тугим узлом стянулось отчаяние и отвратительное чувство беспомощности.
