Сила Вегвизира - страница 24
– Есть прямые показания? – спросил я.
– Воды отошли, плохой анамнез, идет ногами. Час делала переворот, но ничего не вышло. Крупный плод, более 4 кг будет.
Сквозь неяркий свет операционной лампы я заметил, как при разговоре о работе на суровом лице появилась сиюминутная улыбка.
– У нас не более часа с учетом операции.
Надевая перчатки, врач обратилась к роженице:
– Ну, что дорогуша! Придется стиснуть зубы и потерпеть.
– Я все вытерплю, мы так долго его ждали, – немного оживившись вскрикнула в ответ женщина.
Анестезиолога в больнице не было. Не было и эпидуральной анастезии, которую часто использовали при кесаревом сечении. В наличии имелось только несколько упаковок новокаина. Тщательно обколов низ живота, врач сделала первый разрез. Следуя команде врача, я поэтапно подавал хирургические инструменты.
Уверенной рукой врач продолжила уколы новокаином и сделала второй разрез, из которого за две минуты вытащила плод. Мальчик действительно оказался крупным. За неимением детских весов можно было только предположить, что он был более 4 кг.
Мне было велено взять ребенка и ополоснуть его от крови и околоплодных вод. Затем я положил малыша на соседний стол и укрыл простынкой. Новорожденный сразу закричал. Услышав плач сына, женщина вскрикнула:
– Господи, спасибо!
– Молчи, еще не все!
Аккуратно вытащив послед, врач сразу принялась повторно обкалывать новокаином будущие швы. Теперь главное нужно было аккуратно их зашить. Этот процесс занял больше времени. В операционной, не смотря на открытые окна, было очень душно. Пот стекал по лбу и щекам врача, но она даже не обращала внимание на свое состояние, полностью погрузившись в процесс операции.
Малыш тихо всхлипывал, а его мама, стиснув зубы, продолжала терпеть боль. Были периоды, когда она смотрела прямо в потолок и тихо шептала молитву.
– Ну, кажись все! – снимая перчатки, врач выдохнула.
– Ювелирная работа!
Я попытался приободрить врача. Однако вместо благодарности получил очередной суровый взгляд. После окончания работы она вновь надела защитную маску. Это была психологическая защита, которая вероятно помогала ей выжить в госпитальном аду.
– Не хотите перекурить? Спирт боюсь вам предложить.
Даже не знаю, чем я больше руководствовался в тот момент: уважением к врачу, которая в сложных условиях, рискуя двумя жизнями, выполнила все быстро и аккуратно. Или это была жалость к женщине, сутками работавшей в аду?
– Можно и перекурить.
Мы поднялись на лестничный пролет, ведущий на крышу, и закурили. За окном ночь постепенно добавляла в свои мрачные краски белизну. Наступал новый сумеречный день – первый в жизни только что появившегося малыша. Я протянул врачу флягу со спиртом.
– Спасибо, оставь пока себе, – она выдохнула дым с последней затяжки и затушила сигарету в оставленную кем-то на подоконнике пустую консервную банку. – Если все обойдется с ними, то будет у нас и коньяк элитный, и закуска к нему.
Я вернулся в операционную, чтобы ввести антибиотик и обезболивающее роженице. Мне показалось, что она уже ни на что не реагировала. Спустя пять минут вернулась и врач. Она туго запеленала малыша, после чего младенец заснул.
– Да малыш, долго ты собирался в этот мир! А время то какое выбрал. Пора тебя уже с папкой познакомить, заодно и гонорар за работу получим.
Врач вытащила из кармана брюк медицинского костюма рацию и, нажав несколько пищящих кнопок, дождалась ответа.