Сильнее - страница 20

– Гейл пошла в аптеку, чтобы купить лекарства по просьбе мисс Одом, – сказала мне Эрин. – Мистера Одома пытаются спасти. Она никогда не думала, что они задержатся в городе так долго.

Эта информация заставила меня чувствовать себя ужасно, даже больше, чем мои ноги. Мне не хотелось думать о смертях и разрушениях. Я не знал, что сказать.

– У тебя афро, – сказала Эрин, похлопывая по моим волосам.

– Ты шутишь, – сказал я.

– Это правда.

– Дай мне зеркало.

Она дала. Я не мог поверить, насколько убитым я выглядел. Синяк на правом глазу в стиле Джейсона Стетхема. Ожоги на лбу. Жар взрыва оставил след на моих волосах, заставив их торчать в разные стороны.

– Мне кажется, выглядит неплохо, Эрин, – сказал я. – Мне кажется, мне нужно оставить волосы в таком виде. Насколько они вырастут, как ты думаешь?

Это и вправду выглядело неплохо, кстати. Я думаю, Эрин согласилась, что я выглядел привлекательно, несмотря на синяки под глазами.

– Будет замечательно, когда твои брови снова вырастут.

– Афроброви! Ты думаешь это возможно?

Она прикоснулась к моей левой руке, единственной части моего тела, которая не болела. Она придвинулась ко мне поближе и прошептала:

– Прости.

– Не говори так.

Она выключила свет и обняла меня.

Я обнял ее. Она некоторое время молчала. Я мог ощущать ее дыхание, очень медленное. Мне показалось, она уснула. Никто из нас не принимал душ с момента взрыва, и я не уверен, что кто-то спал.

– Ты знаменит, ты знаешь это? – сказала она наконец.

– Я не хочу быть знаменит этим.

Она вздохнула:

– Так я и думала.

Я уже говорил, насколько разными мы были с Эрин, но в важных вещах мы были похожи.

Она поцеловала меня в лоб. Мои ноги стали пульсировать.

– Я хочу остаться один, – сказал я.

Но затем я подумал: нет, не один, я хочу быть с тобой.

Четверг 18 апреля останется в памяти Бостона как день начала преследования террористов. Это может стать новым праздником, частью легенды Дня патриота, наравне со скачками Пола Ревира, марафоном и битвой у Олд Норт Бридж. По крайней мере, на несколько лет, пока воспоминания не начнут гаснуть.

Но для меня четверг начался совсем иным образом. Он начался с домашних крекеров.

Пока я был в операционной в среду, мой начальник в Костко, Кевин Хорст, приехал в больницу с посылкой и стопкой бумаг. Мама встретила его в лобби в окружении своих сестер, тети Джен и тети Карен. После нашествия репортеров во вторник в отделение интенсивной терапии без пропуска не пропускали никого.

Кевин сел около них и объяснил им, что я могу получить: выплаты за инвалидность, участие в программе по помощи в трудоустройстве, выплаты за «расчленение» по страховке.

Мне повезло. Медицинское страхование в Костко было высококлассным. Мне повезло больше, чем моим братьям по несчастью, которые страдали не только из-за счетов, но также и из-за страховщиков, которые не желали платить за их длительную реабилитацию или за пожизненные медицинские нужды.

На самом деле за пару месяцев до взрыва я пытался выйти из страховой программы. Я был молод, здоров и полагал, что буду здоров еще очень долго. Я никогда даже не ходил к доктору за справками. Почему я должен был платить из своих денег каждую неделю за то, чем я не пользовался? Сотню баксов в месяц можно и на другое потратить.

Начальник отдела, Майя, отговорила меня от этого.

– Это важно, – сказала она мне. – Ты можешь пока этого не понимать, но однажды ты поймешь.