Сильнее - страница 7

Признаться честно, мы с Мишель и Реми настолько увлеклись, что чуть не пропустили Эрин. Мы заметили ее как раз в тот момент, когда она пробегала мимо нас, и мы побежали за ней, выкрикивая ее имя. Она развернулась к нам, и мы обнялись всей компанией, она улыбалась, хотя была очень вымотана.

– Увидимся на финишной черте, – сказал я и поцеловал ее на бегу.

Эрин кивнула:

– Я буду там.

И после этого она убежала вверх по склону Харт-брейк Хилл. Все выглядело таким обычным в то время. Мне кажется, именно так себя чувствуешь перед тем, как неудача или случай изменит твою жизнь.

Бомба взорвалась в 14:49 дня в понедельник. Через несколько секунд мужчина в ковбойской шляпе перепрыгнул через ограждения и направился в эпицентр событий. Второй взрыв прогремел, когда он почти добрался до пострадавших, но он продолжал бежать. Они все побежали помочь нам: полицейские, волонтеры, прохожие.

Незнакомцы толпились около жертв на земле, заверяя их, что все будет хорошо, что помощь уже в пути, что они не одни. Люди снимали одежду для жгутов. Некоторые прикрывали раны руками. Бостонский саперный отряд начал искать третью бомбу. Они считали, что если произошло два взрыва, то, скорее всего, должен быть и третий, чтобы убить людей, бросившихся на помощь. По крайней мере, так обычно организовывались террористические атаки. В первые минуты причиной бедствия объявили взрыв на линии электропередач или взрыв сточной трубы. Крышки люков иногда «взрываются» сами по себе. Но уже через несколько минут после взрыва распространилась весть о бомбе.

Появились посты и твиты с места события. В Сети публиковали снимки с текущей по улице кровью. Бостон – маленький город, примерно в шесть раз меньше Нью-Йорка. Через несколько минут все уже сидели в соцсетях и пытались разузнать, все ли в порядке с их друзьями.

Но мои близкие ничего не могли узнать обо мне. Семья и друзья звонили и писали, но ответа не было. Бомба либо разнесла мой телефон, либо отбросила куда-то. Я помню, как пытался найти его, еще лежа на земле. Я хотел позвонить маме и попрощаться, сказать, чтобы она не беспокоилась, что я не страдаю, что я просто покидаю этот мир, прожив хорошую жизнь.

Но телефона не было. Я не мог дозвониться до кого-нибудь, и никто не мог дозвониться до меня. Затем перекрыли вышки, и связь на всех телефонах пропала.

Первые снимки появились практически сразу после взрыва. Показали, как камера, снимавшая забег, затряслась от взрыва. Взрывная волна отбросила бегуна, который пересекал финишную черту. Облако дыма.

Затем фото знакомого человеческого лица – моего лица. Благодаря СМИ фотография меня в инвалидном кресле и парня в ковбойской шляпе, бегущего рядом, стали знаменитыми. Все называют это фото иконой сейчас, но тогда оно было ужасающим. У меня был порез над глазом и еще один на щеке, мое лицо – бледное и грязное. Моя рубашка обгорела и была залита кровью. И у меня не было ног.

Если смотреть только выше колен, то тогда я выглядел как среднестатистическая жертва некоего происшествия. Это мог быть пожар в доме или уличная драка, в которой я пострадал. Ниже колен не было ничего. Они не были раздроблены или типа того, их просто не было. Единственное, что осталось – несколько кусков разорванной плоти и одна длинная кость, торчащая из левого колена.

Благодаря мужчине в ковбойской шляпе я стал первой жертвой, которую вывезли с места происшествия и первым, кто попал в Бостонский медицинский центр. Через пятнадцать минут я был на операционном столе, хирурги из неотложки срезали оторванные части моих ног и прижгли раны. Это спасло мою жизнь.