Стоило редактору научного отдела «Бостон глоб» учуять первые признаки назревающего скандала, как он поднял шум и недвусмысленно обвинил прославленного профессора Каванага в подтасовке научных данных. Скандал подхватили все крупнейшие агентства.
Ни у кого в Гарвардском университете не было сомнений, что Каванаг виновен. Карающий меч просвистел, мгновенно перерубив все нити, связывающие проштрафившегося ученого с этим достойным научным учреждением.
Утром, когда пребывающий в счастливом неведении Адам подъехал к служебной парковке, его остановил полицейский и сообщил, что проезд на территорию закрыт.
– Но я здесь работаю! – возмутился Адам.
– Послушайте, доктор, у меня приказ. А кроме того, насколько я слышал, тут кое-какие головы слетели, так что не исключено, что ваш пропуск на стоянку уже недействителен.
С трудом пристроив машину на Киркланд-стрит, Адам, вне себя от злости, бегом домчался до лаборатории.
На подходе к зданию он с изумлением различил толпу журналистов, телесъемочные группы и, что самое странное, полицию.
Адам протолкнулся через толпу и увидел, как под руководством офицеров полицейского управления старшекурсники выносят из здания коробки документов и загружают их в пикап профессора Каванага.
Администратор в форме вежливо, но твердо втолковывал растрепанному, небритому англичанину – Адам еще никогда не видел его в таком состоянии, – что тот больше на факультете не работает. Соответственно, со своего рабочего места ему разрешено забрать только личные вещи.
– Позвольте вам напомнить, доктор Каванаг, что сделать это надо до полудня – после этого в лаборатории будут поставлены новые замки.
Все это время репортеры наперебой выкрикивали свои вопросы, на которые, впрочем, никто не реагировал.
В дверях стоял еще один кордон. Их постоянный охранник по имени Мэл беспомощно держался в сторонке, в то время как его обязанности взял на себя один из старших офицеров охраны. В руках он держал списки допущенных и не допущенных в здание.
На Адама вдруг напал страх – что, если он тоже в черном списке? С трепетом он назвал себя.
Офицер бросил быстрый взгляд на его пропуск и учтиво произнес:
– Пожалуйста, проходите, профессор Куперсмит.
Поднявшись на десятый этаж, Адам набрал номер Тони. Надо срочно сообщить ей, что у него все в порядке.
– Хочешь сказать, тебя не перехватили? – удивилась жена.
– Кто?
– Репортеры, конечно. Они не задержали тебя внизу?
– Да с чего бы? – Адам почувствовал, что раздражается. – К этому грязному делу я не имею никакого отношения.
– Конечно нет, дорогой, – нежно произнесла Тони. – Зато ты имеешь очень большое отношение к лаборатории.
– Не понимаю тебя.
– Как только ты ушел, позвонил декан. Но тебя уже было не догнать. Жаль, что ты меня до сих пор не послушал и не установил себе телефон в машине.
– Да в чем дело-то? – нетерпеливо спросил Адам.
– Дело в тебе, мой дорогой, – ответила она. – Только в тебе. Начиная с двенадцати часов сегодняшнего дня ты официально исполняешь обязанности заведующего лабораторией. Кажется, в таких случаях принято выдвигать три кандидатуры? Так вот, в вашем случае это ты, ты и еще раз ты.
Адам присвистнул.
– А знаешь, Тони, выходит, я не зря столько терпел. Может, подъедешь? Посидим в факультетском клубе? Отведаем наконец знаменитого гарвардского стейка из конины?
Он положил трубку. Сердце у Адама бешено стучало. Он тут же набрал другой номер.
