Сильванские луны - страница 52

Магия существовала. Без всяких театральных вспышек, блёсток и звона серебряных колокольчиков – более того, даже без малейшего напряжения его воли. Без ничтожнейшего приложенного усилия. Для того, чтобы колдовать, и впрямь не нужно было уметь совершенно ни-че-го – ну, разве что читать. Ох, господи, то есть, конечно, ох, Айду, он, конечно, всегда знал, что «словом можно убить, словом можно спасти», но ведь не так же буквально. Кто бы догадался, какая мощь может таиться в буквах – обычных буквах, обычными чернилами написанных на обычной бумаге…

Волшебники недаром подвергали все записи заклинний строгому учёту и ревностно следили, чтобы копии не попадали не в те руки. Научиться магии иначе, кроме как в двух официальных школах, было невозможно, как невозможно и колдовать, не принеся присягу – это жёстко контролировалось. Упомянутые Браном в первый формальности, которые приходится улаживать, если кто-то из будущих магов решал бросить учёбу на полпути, заключались в частичной корректировке памяти, чтобы там не осталось ничего… недозволенного простому смертному. Когда Лексий впервые об этом услышал, его передёрнуло, но стало немного легче, когда выяснилось, что их учитель и сам ненавидит эту конкретную часть процедуры. Бран всегда говорил: то, что происходит у человека в голове, принадлежит ему и только, и, по-хорошему, лезть туда никто не имеет права. Сам наставник уж точно не имел обыкновения делиться тем, что у него в памяти и на уме…

Он жёстко осуждал подслушивание чужих мыслей, хотя технически это было не так уж сложно – особенно если жертва не умеет противостоять. Лексию, крепко застрявшему на этапе ежедневных поисков тополиного листа на необъятной полке, однако, пока было до этого как до любой из двух здешних лун. Он быстро понял, что метод перебора ни к чему не приведёт, и пытался идти другим путём: сосредотачивался, зажмурившись перед десятками книжных корешков, и выбирал тот, к которому, как ему казалось, тянулась рука. Поначалу из этого ничего не получалось, но потом – потом Лексий вдруг осознал, что всё чаще находит этот грешный листочек не с тридцатого, а с десятого или даже с пятого раза. Это вполне можно было списать на совпадение, но когда он рассказал Брану, тот удовлетворённо кивнул и расширил поле для поиска с одного стеллажа до трёх, и это, наверное, о чём-то да говорило.

Так проходили дни. То есть «проходили» – не вполне подходящее слово: они мелькали. Стоило Лексию на мгновение отвлечься, как «сегодня» уже становилось «позавчера», а одна декада сменяла другую.

Он утешал себя тем, что не теряет времени даром: научиться слушать стоило хотя бы ради шанса услышать среди библиотечных книг ту нужную, которую он никак не мог найти сам. Если не поможет и это, то он поймёт, что её точно там нет, и придумает что-нибудь другое. Одна проблема за раз, помнишь?

Ему хорошо удавалось отвлечься от мыслей о Земле, но когда они настигали, то наполняли его тоской и тревогой. Если время там течёт с той же скоростью, что и здесь, то из универа его, конечно же, уже отчислили, но ладно, чёрт с ним, это не самое важное… Лексия – Алексея, неужели ты и сам уже успел забыть своё имя?! – куда сильнее беспокоил вопрос, ищут ли его. Хватилась ли мама…

Очнись, приятель, больно ты ей нужен! Да, в разлуке мы идеализируем тех, кого нет рядом, но вспомни-ка: ты всегда скучал по дому от него вдали, а когда возвращался туда, поскорее хотел сбежать… потому что вспоминал, что нет никакого дома.