Когда он возвратился в отдел, Степан Степаныч уже не спал, а выяснял по телефону отношения с начальником из соседнего департамента. Положив трубку, он обозвал его олигофреном и пробухтел какой-то матерный анекдот, имеющий, видимо, прямое отношение к проведенной телефонной беседе.
Незаметно подоспел вечер. Дочитывать запыленные предписания и циркуляры стало тяжелее, глаза Мустангова начали побаливать. Он попробовал включить допотопную настольную лампу, но попытка оказалась неудачной. Когда он заглянул под металлический каркас, оказалось, что лампочки там не было вовсе.
И вновь, спустя двадцать минут томительного ожидания, утиный нос завхоза показался в кабинете.
– Трофим Петрович! Лампочку нельзя ли попросить? – спросил новый сотрудник деликатно, но настойчиво.
– А что, не фурычит? – изумился завхоз и с озадаченным видом приковылял к рабочему столу.
– Нет, выкручена.
– Хмм, понятно… – промычал Трофим Петрович и задумчиво потер подбородок.
– Есть у вас запасная? А то работать трудновато, сами видите. Верхним светом не обойтись.
– Видеть то вижу… Только цоколь тут старый, а лампочки у нас для новых куплены… К другому то есть цоколю. Сюда не подойдут.
И завхоз снова глубоко задумался. Петра не отпускала мысль, что этот человек обучался, как и многие другие завхозы, с которыми ему раньше уже приходилось иметь дело, на каких-то таинственных законспирированных курсах, где их учат основным профессиональным премудростям – доставать все (включая звезду с небес и философский камень) для руководства и ничего – для простых смертных, делая при этом максимально неловкий и непроницаемый вид.
Наконец, на скорбном лике Петровича засияла хилая лучинка надежды. Он медленно поднял вверх указательный палец.
– Вот что… Вечером будешь тут, после шести?
– Да, могу задержаться.
– Отлично, договорились! Будет тебе лампочка, – и Трофим Петрович уковылял с интригующей улыбкой.
Вскоре закатные огни озарили окна кабинета. Стрелка на старинных настенных часах, висевших над входной дубовой дверью, опустилась на цифру 6. Степан Степаныч неторопливо натянул пальто, запер документы в сейф и понуро зашагал к двери. Замутненным взглядом он оглядел владения и остановился на Петре.
– Еще не уходишь?
– Нет, завхоза жду.
– А, шизика этого… Понятно.
И, кряхтя и покашливая, его сутулая долговязая фигура удалилась.
Через десять минут прибежал завхоз и велел Пете следовать за ним. Они прошли по своему этажу, затем свернули за какой-то неприметный поворот, где начинался еще один коридор, более узкий и мрачный. Постепенно они дошли до старого служебного лифта и с грохотом спустились на нижний этаж. До этого Трофим Петрович успел нырнуть в одну из подсобок, после чего в руках у него серебрилась компактная стремянка.
Они оказались в большом темном помещении, окутанном неприятным холодом и помпезным размахом. Когда завхоз включил рубильник, оно представилось Пете во всем своем величии. Четыре мраморные ионические колонны подпирали лепной белоснежный потолок, старинный дубовый паркет с цветочным узором благородно поскрипывал под ногами, а вдоль стен тянулись грациозные стеклянные светильники, перемежаясь с живописными полотнами, изображавшими пейзажи и натюрморты.
– Шикарно тут у вас, – уважительно присвистнул Петя. – Сразу видно, что работают солидные люди.
– Это да! – согласился Петрович. – Холл нашего актового зала, где концерты и торжественные заседания начальства проходят. Материалы дорогущие. Один мрамор и паркет чего стоят. Тогда делали на совесть, сейчас уже не стали бы возиться, сэкономили.
