Симфония убийства - страница 2

Это и выбило Силова: сам того не подозревая, он ожидал от Лизы еще чего-то. Чего-то такого, что отбило бы у него охоту размышлять о своей усталости. Подсказывать он не собирался, даже не думал об этом – скорее всего, сам не осознавал, что же он хочет от Лизы… А Лиза, как это уже стало понятно, и не собиралась менять мир мужа в своем понимании. Было ли это понимание у нее или не было вовсе – неизвестно.

А тут еще подоспел праздник – пятидесятилетний юбилей. В театре после спектакля, уже на поклоне, вышла администраторша с букетом цветов в корзинке, и по трансляции, и в зрительном зале, пронеслось:

– Сегодня коллектив театра поздравляет нашего любимого дирижера с юбилеем и желает ему дальнейшего творческого успеха и процветания!

Голос актера, который перед каждым спектаклем просил зрителей отключить мобильные телефоны, теперь не сильно изменился в поздравлении, просто от сути самого объявления аплодисменты в зале слегка усилились и тут же стихли, как только Силов, откланявшись трижды, нырнул в свою яму. Там уже было пусто, и только худенькая скрипачка все еще собирала свои ноты:

– Поздравляю, Виктор Викторович…

У гримерки стояла директриса, покрытая аллергенными пятнами и напоминающая перезревшую помидорку, с конвертом в руках.

– Это вам, маэстро, от администрации театра. Немного, конечно, но профком дал добро на повышенную сумму. Так что поздравляю вас, Виктор Викторович, вы еще у нас очень ого-го! Так держать…

В гримерке уже звенел мобильный, и Силов скрылся за дверью. Звонил худрук с предложением заглянуть к нему в кабинет: «Так сказать, по приятному случаю». Виктор переоделся – снял фрак и поменял его на черную майку… Все, что не имело воротника, идеально подходило Силову – майки, гимнастерки, френчи. На гримерном столике вставленная в зеркало фотография десятилетней давности тоже демонстрировала поразительную гармонию Виктора и френча. Силов посмотрел на карточку: черный ежик – это единственное, что отличало фотографию от отражения в зеркале. Нет, ежик был прежним, но сейчас он был уже не черным, а, как принято говорить в среде владельцев шнауцеров, перец с солью. И, черт возьми, это было красиво, словно талантливый художник рассыпал ртуть по темному ворсу… Все остальное, как и десять лет назад: ямочки на щеках, легкий квадрат скул, взгляд. Даже три морщины, пересекающие лоб, остались теми же. Время не трогало Силова. Ежик не в счет – он просто стал красивее… Виктор вспомнил, что сегодня все-таки юбилей, и поменял майку на черную рубашку, которая висела в гримерной на разные случаи жизни. В рубашке он тоже был хорош.

В кабинете, кроме худрука, никого не было, но на столе стояли два бокала и тарелка с конфетами. Сам худрук, согнувшись, вытаскивал из нижнего ящика стола початую бутылку коньяка.

– Витя, проходи… Давай, по слегка, за твои молодые годы. Будь здоров и приноси пользу волшебному миру музыки театра.

Выпили и даже покурили, стоя у окна. Обсудили беременную арфу, которую увезли в роддом и больше в городе нет никого. И где брать, непонятно. Тащить откуда-то – на такую зарплату!.. Еще раз выпили – город за окном постепенно замирал, мигая на прощание светофорами. Худрук еще что-то говорил о планах на сезон, Виктор кивал и даже реагировал, более-менее, в такт смыслу того, что называлось планами… Будет прекрасная современная вещь талантливого питерского композитора, будет детское название и, конечно же, песни прошлого – классика и эстрада. Все это у худрука уже собрано, сценарий почти готов – будет бомба, и народ повалит. Дирижировать песни Силову никак не хотелось, но высказаться вслух об этом ему хотелось еще меньше…