В сущности, что он знает об этом юноше?
– Почему ты это сделал? – снова спросил Верлен, на этот раз чуть спокойнее. Он сжал переносицу большим и указательным пальцами и крепко зажмурился. – Моя официальная фаворитка? Да ты просто свихнулся!
У них обоих выдался долгий и трудный день. Гефест с утра работал без передышки, с головой погрузившись в исследования, а Верлену пришлось по приказу Ориона прочесывать город в поисках новых крамольных рисунков. У них еще не было возможности обсудить случившееся несколькими часами ранее и новое положение, в котором оказалась Сефиза с легкой руки Гефеста.
Бог ждал, что Верлен заявится и предъявит претензии, однако надеялся, что сводный брат по крайней мере выкажет хотя бы немного благодарности. Как ни крути, он спас жизнь девушке, ловко избавил от смертельной опасности, к тому же на глазах всего двора и духовенства, этих злобных гадюк.
– Не знаю, что удивило меня сильнее, когда я вошел к тебе в комнату сегодня на рассвете, – протянул Гефест, задумчиво помахивая рукой. – То, что твоя протеже хотела тебя убить или пыталась задушить в объятиях… И все же, я полагаю, что не погрешу против истины, предположив, что эта девица – твоя возлюбленная. Ты хотя бы понимаешь, что именно это значит, Верлен? Знаешь, почему люди вступают в подобные контакты? Я, разумеется, говорю о поцелуе, а не об ударе ножом.
– Я тебя умоляю! – процедил Верлен сквозь зубы и закрыл глаза ладонями. Пальцы у него нервно подрагивали. – Разумеется, я это знаю! Все не так, как ты думаешь… Тут дело совершенно в другом. Это… очень сложно, вот и все.
– Да, похоже на то…
Пока что поведение сводного брата полностью подтверждало все предположения Гефеста, и бога это очень тревожило.
Прошлую ночь Гефест провел с Прозерпиной, пытаясь хотя бы немного успокоить ее после недавнего приступа. Тогда она сказала, что Верлену угрожает страшная опасность. Именно она потребовала, чтобы Гефест как можно скорее нашел сводного брата и убедился, что с ним все хорошо.
В данном случае Гефест не солгал: изначально он действительно не знал наверняка, уверена ли Прозерпина в том, что видела, или нет. Однако на рассвете явно случилось нечто странное: на полу в комнате Верлена лежал окровавленный нож, на рубашке последнего зияла дыра, а сам он был весь покрыт странной золотисто-красной жидкостью – все это определенно выходило за рамки понятия «норма».
Прозерпина дала Гефесту задание: любой ценой защитить Сефизу и его сводного брата – тот факт, что до сего момента Гефест ненавидел его всеми фибрами души, никакой роли не играл. Мало того что придется держать эту парочку как можно дальше от когтей Ориона – а это будет весьма непросто, – так вдобавок придется следить, чтобы эти двое не убили друг друга…
– Я лишь сделал все необходимое, чтобы Сефиза оказалась в безопасности, – произнес наконец Гефест.
Верлен поднял брови, явно с трудом сдерживая гнев, и сдавленно проговорил:
– Ты решил обезопасить ее, сунув прямо под нос императору? С тем же успехом можно было повесить на нее плакат с надписью «мятежница», чтобы привлечь к ней внимание всего двора! Ты сам сразу же догадался, что эта девушка инакомыслящая! Как думаешь, что случится, когда отец пожелает заглянуть в ее мысли?! А он сделает это немедленно, как только узнает о ней, это несомненно. Ты ведь знаешь, как отец ведет себя со мной, насколько пристально взвешивает все мои поступки и слова. Нетрудно догадаться, насколько его заинтересует эта история с фавориткой! Он просеет ее разум через мелкое сито, тщательно проанализирует все ее мысли, изучит все воспоминания…
