В этой жизни его смерть тоже неизбежна. Кончина Верлена – лишь вопрос времени, и я это прекрасно осознавала. У меня было много времени, чтобы свыкнуться с этим, и все равно мысль о том, что он меня покинет, казалась невыносимой. Я никак не могла решиться потерять того, кого любила больше всего на свете.
Мы были вместе так недолго…
Пережили так мало счастливых моментов.
Несмотря ни на что, те несколько месяцев, что я провела рядом с ним, стали самыми счастливыми в моей жизни…
– Ты мог бы связаться с правительством Орбис Ностри и подать прошение о срочной репатриации для неотложной медицинской помощи, – попыталась я убедить его уже в который раз за этот месяц. – Тебя сразу же заберут и отвезут обратно. Тебя вылечат в мгновение ока. Если ты вернешься домой, то выживешь…
Юноша поморщился, явно рассерженный тем, что я снова предлагаю это простое решение.
– Перестань, умоляю тебя… – слабым голосом проговорил он. – Я не хочу иметь ничего общего с этой страной. Я отказался от нее и не желаю туда возвращаться. Если я это сделаю, то не только навсегда утрачу гордость, но и буду разлучен с тобой до конца моих дней. Это немыслимо. Лучше умереть тысячу раз, чем жить вдали от тебя. Я сделал свой выбор, поэтому уважай его, прошу тебя.
Я вздохнула. На сердце у меня лежал тяжелый камень. Доводилось ли мне переживать такое горе в прошлом?
Нет, это чувство, это глубокое уныние ни с чем не сравнится. Трудно подобрать слова, чтобы его описать.
Я знала, что должна сделать. Какой бы невыносимой ни была для меня эта идея, нужно быть сильной – ради него. Вот только где взять смелость?
– Хочешь, чтобы это сделала я? – прошептала я.
Горло сжимали рыдания, и мой голос был едва слышен.
Юноша крепко сжал мою руку: очевидно, он собрал последние силы и вложил их в это движение.
– Я никогда не смогу попросить тебя о таком, Исмахан, – выдавил он, нахмурившись.
На его лице читалось смятение.
Карие глаза молодого человека заблестели, по впалой щеке покатились прозрачные слезы. Я нежно поцеловала его мокрую щеку, отчаянно стараясь не разрыдаться. Сейчас это совершенно ни к чему. Мне хотелось во что бы то ни стало сделать его последние минуты светлыми и безмятежными.
– Нет, об этом не может быть и речи, – возразил он на этот раз более решительно и попытался приподняться. – Не желаю взваливать на тебя такое бремя.
– А я не хочу, чтобы это делал кто-то посторонний, Люк.
Мы так долго использовали псевдонимы, к которым прибегали на собраниях – дабы сохранить наши личности в тайне, – что наши настоящие имена звучали непривычно.
Верлен / Люк стиснул зубы и на миг задумчиво прикрыл глаза. Потом коротко кивнул. Мне удалось его убедить.
– Раз так, хорошо. Из твоих рук мне даже смерть приятна… Я никогда не смогу тебя отблагодарить, любовь моя.
Он откинулся на подушку и с душераздирающим спокойствием наблюдал, как я готовлю шприц, содержимое которого положит конец снедавшей его отвратительной агонии. Я сделала глубокий вдох, постаравшись набрать в легкие как можно больше воздуха. Затем я ввела эту жидкость в капельницу.
Наконец-то его муки закончатся.
Мне было больно. Так больно…
– Я очень тебя люблю, Сефиза, – с трудом выговорил молодой человек. Последние силы его покидали. – Я всегда буду с тобой… Всегда. Я помогу тебе завершить нашу работу. Что бы ни случилось, я так или иначе буду рядом с тобой. Клянусь тебе…
