Симфония времени и медные трубы - страница 10

– Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант, – обратился к Егорову пожилой человек с очень приятным лицом. – Ведь всё гражданское придётся бросить, не носить же его с собой, поэтому и надели то, что не жалко бросить.

– Вы музыкант? – спросил его Егоров.

– Так точно. Трубач. Служил у капельмейстера Веллера, на втором пульте первых корнетов. Старший сержант запаса. А на гражданке был наборщиком. Сибиряков фамилия моя.

Егоров расспросил всех. Да, все были музыкантами, и были все голоса. Почему-то был даже баянист, с достоинством доложивший:

– Вениамин Краев! Баянист. Призёр областного смотра художественной самодеятельности! – и потом, уже улыбнувшись, чуть тише добавил: – А я вас знаю, товарищ Егоров…

– Откуда же вы меня знаете?

– А вы были членом жюри смотра, ещё беседовали с нами, призёрами.

– Что же! Очень приятно, что встретились. Но что вы будете делать в военном оркестре?!

– Ведь вам же не обойтись с одним ударником, вот я и буду полезен. А с баяном будем песни разучивать. Я вас не подведу!

Несколько человек вовсе были непонятны Егорову. Они как-то неуверенно говорили об альтах, о вторых и третьих тенорах… Но было совершенно ясно указано, что в военных билетах у них стоит ВУС-108 и что они налицо в полном соответствии со списком.

Пока составляли строевую записку (документ, с которым Егор встретился впервые) и переделывали её несколько раз, пока размещались в палатках, день в лагере уже кипел во всю мощь.

Вместе со своими новыми музыкантами Егоров побывал на завтраке, проверил, все ли сыты, а затем сам повёл их в склад ОВС, где проверил, как они обмундировались, и только после этого вспомнил, что он никуда не поехал и что все его планы рухнули. Но прежде всего он подумал о том, как хорошо он сделал, что не написал своей жене о возможном приезде. Сколько было бы лишних, ненужных волнений и тревоги.

«Будем делать оркестр», – решил он и повёл к палатке музыкантов,

– Товарищ Егopoв! – услышал он хрипловатый голос. Прямо на него шёл, как всегда, тщательно выбритый и подтянутый, командир части майор Рамонов.

– Почему вы здесь? Вы же, по моим расчётам, должны были бы быть сейчас в поезде!

– Разрешите доложить, товарищ майор! Произошло изменение. Ранним утром прибыла команда ВУС-108 из К-го военкомата. Полностью музвзвод!

– Да что вы?! – удивился майор. – Так… Ну… что же, тут уж ничего не поделаешь. У них свой план. Так. И что вы сделали?

– Разумеется, накормил, обмундировал, строевую записку оформил. Теперь буду детально знакомиться и составлять план работы в зависимости от данных, которые надеюсь получить от них.

– Очень хорошо! Но всё-таки жаль, что не успели мы с вами забрать ваших музыкантов! Ведь на девяносто процентов было бы меньше мороки и вам, и нам! – заметил майор.

– Как же теперь быть, товарищ майор? Придётся выходить из положения имеющимися средствами.

Тем временем музыканты сидели в палатке подозрительно тихо. Не было ни разговоров, ни обычных среди музыкантов всего мира шуток, подзадориваний.

Егоров начал знакомство. Картина была, в общем, не такая уж и страшная. Все они были действительно музыкантами, все служили в своё время в военных оркестрах, и почти все знали друг друга, ведь все они были земляки, из одного города.

В составе было даже два басиста, причём, как и надо было, один эсный, другой бейный. Были и баритонист, и первый тенорист. Трубачей было шесть человек. Егоров быстро подсчитал: два первых и два вторых кларнета, две трубы, первая и вторая. Отлично! Был и аккомпанемент – два альта и два тенора. Что же лучшего? Аккорд! Но мучили егоровскую душу два вопроса: первый – это то, что расспросы-то расспросами, а проверить-то их, музыкантов, на инструментах нет возможности. А только инструмент даёт возможность точно определить степень пригодности музыканта. Он их и о нотах спросил, и о знаках альтерации – что значит диез, бемоль, знают как будто… но всё это не то! Получается, будто бы в прятки играют. Да тут ещё один музыкант, Петров по фамилии, трубачом отрекомендовавшийся и такой активный, начал названиями маршей сыпать. Их Егоров и не слышал никогда. О себе Петров начал говорить… куда там! Выходит, чуть ли не виртуоз. Наметил его Егоров поводить первым корнетистом, но почему-