После обеда некоторых обитателей палатки стали вызывать в штаб.
Первым вызвали начпрода Ивицкого, затем ушли Шумин, Полтинин. Прибежал задыхавшийся Толстых, тоже в форме, наспех сообщил, что он назначен на должность техника-смотрителя, и убежал куда-то снова. В палатке остались Добровин и Егоров.
– Ну… до нас очередь дойдёт не скоро. У нас с вами масштабы другие. Сейчас надо утрясать всё в подразделениях. Отдыхайте, Егоров. – Добровин закинул руки за голову и завалился на свою лежанку. Егоров же решил прогуляться и покурить.
С трудом дождавшись семи часов вечера, он отправился к штабной палатке. Памятуя наставления майора и инструктаж Родановского, Егоров попросил разрешения обратиться к капитану Безродному, начальнику штаба, как узнал Егоров, и доложил ему о том, что майор приказал ему явиться к вечеру в штаб.
– Не знаю! – строго отвечал капитан. – Майора вызвали в Комитет обороны. Ждите. Он даст приказание, а за нами дело не станет.
Егорову оставалось одно – ждать. Вот на часах уже восемь, вот уже девять часов, а майора всё нет и нет. Ясно, что сегодня он уже не уедет. В начале одиннадцатого часа вечера появился майор. Егоров подошёл к нему.
– По вашему приказанию, товарищ майор, техник-интендант 1-го ранга Егоров явился за получением документов.
– Здравствуйте, товарищ Егоров! Одеты? Хорошо, молодцом выглядите. Значит, готовы? – майор внезапно нахмурился, взглянув на часы. – Но ведь теперь поезд-то ушёл… и давно уже… мда… Но ничего. – Он дружески похлопал по плечу Егора. – Идёмте! Вам подготовят документы, вы дадите списки музыкантов и завтра утренним поездом поедете.
Через полчаса всё было готово, и Егоров, сложив документы в полевую сумку, вышел из штабной палатки.
«Всё хорошо, – думал он. – Ещё раз увижу свою Максю, привезу товарищей, начнём работать, а в работе всегда легче. Хорошо всё пока».
Он осторожно разделся, лёг и сразу же уснул. Спалось отлично.
– Здесь, что ли, капельмейстер? Капельмейстер Егоров здесь находится?! – разбудил всех хриплый, ещё «ночной», словно сквозь плёнку прорвавшийся голос посыльного штаба, просунувшего голову в палатку.
Егоров быстро вскочил.
– Здесь! Я капельмейстер. Что такое?!
– Ваша команда прибыла, идите принимать. Они в строю стоят у штаба, – сказала голова и исчезла.
Егоров быстро оделся и, плохо понимая, что случилось, решительно пошёл к штабу.
Действительно, у штабной палатки стоял строй крайне плохо, точнее безобразно, отвратительно одетых людей.
Дежурный по штабу, увидев Егорова, подошёл к нему и сказал:
– Прибыл в ваше распоряжение музыкантский взвод из К-го военкомата. Всё проверено, ВУС-108. Познакомьтесь, назначьте старшину, напишите строевую записку и дайте её мне поскорее… Да, и их же надо завтраком кормить и одевать, – как-то брезгливо пробормотал он много тише. – Видали таких щёголей? А, разместите их в тех вон палатках. – И он махнул рукой в сторону дальних кустов, где находилось отхожее место… ну и несколько палаток неподалёку.
Так это оркестр?!!
Егоров подошёл ближе к строю, весьма гражданским голосом скомандовал «Смирно», поздоровался и был удивлён тем, что эта группа, лучше всего было бы сказать – «оборванцев», ответила ему довольно стройным «Здравия желаем!». Подав команду «Вольно», дирижёр подошёл ближе и спросил таким же, неуместно «гражданским» голосом:
– Почему вы так невозможно плохо одеты, и почему… босиком?!
