Над горами появилось незначительное желтоватое облако. Такого еще не бывало. Лесные склоны занимались, как пожар, дымом.
– Быстро они вокруг моря дошли! – говорил Аввакумов, стоя у ворот храма с товарищами.
– Здесь еще тихо и цветы, – с оттенком грусти сказал Маточкин, обращаясь к проходившим мимо и улыбавшимся ему празднично разнаряженным, нежным на вид мусмешкам, – тучей найдут и все вытопчут.
Девочки и девушки посмотрели ему в лицо, рассмеялись и прошли гурьбой дальше по улице. С огромными красными, голубыми и пестрыми бантами на спинах, ладненькие и крепкие, в грошовой, но опрятной обуви, они зашагали озабоченно, как за важным делом или на богомолье.
Большой овальный куст камелии около поворота дороги похож на слегка склоненную нежную и чистую девушку в праздничном кимоно из шелка, затканного красными цветами. Наверно, в глубокой древности первые японки хотели нравиться и радовать, поэтому сшили себе такие одежды, чтобы походить на цветущие кусты. Надевая кимоно, как бы становишься нежным и прекрасным кустом красных и розовых камелий. В свое время это было, конечно, открытие, изобретение, гораздо более могущественное, чем современные американские паровые машины с пароходов Перри! Даже несравнимо!
Мецке Танака стоял у поворота дороги. Он очень недоволен, что девушки здешней деревни оделись празднично и не обращают внимания на замечания.
Здесь следит за порядком не один Танака. Много мецке нагрянуло в Хэда из столицы Эдо, из Симода и Нирояма. Но Танака считается одним из наиболее опытных.
Девицы в этой глуши дики, не оказывают должного почтения. Поклонились низко, но потом сделали вид, как будто ему следует пройти, а не им полагается убраться с улицы. Здесь, в глухой деревне, люди вообще неучтивы. Если так одеты, то не простые девушки; если из богатых семей и так нарядны, должны быть обучены манерам. Виноваты родители, зачем отпускают? Лишний раз подтверждается народная мудрость, что женщине, какая бы она ни была, никогда нельзя предоставлять самостоятельность.
Хищно выгнулась верхняя губа в черной реди усишек, как в хлопьях сажи. Приоткрылись торчащие желтые неровные зубы. Так бы, кажется, мецке и вцепился клыками в невинных красоток.
Чувствуя злой, липкий взгляд, девушки приостановились и притихли.
Высокая, с большими огненными глазами, сияющими почти злорадно, дочь купца Ота сказала что-то подруге. Обе засмеялись. Невежливо, даже дерзко смотрели на полицейского, черный огонь злорадства не угасал в девичьих глазах.
Мецке с саблей прямо подошел к ним.
Если бы не сухие руки и не островатые отцовские скулы, маленькая и хорошенькая дочка Ябадоо совсем выглядела бы куколкой.
– Ха-ха-ха! – засмеялась она, но не совсем в лицо чиновнику, а чуть в сторону. И поклонилась почтительно.
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! – почти нахально подхватила высокая девушка и тоже согнулась в поклоне.
Обе в белых туфельках, в белых носках, как в перчатках, в кимоно с цветами, обе в роскошном иссиня-черном блеске девичьих причесок. А вежливости не научились! А ведь бедные деревенские девушки насмотрятся на них и подражают!
