Этими пациентами были некто Барышев Сергей Евгеньевич и Смирнов Алексей Илларионович.
– Что вы можете рассказать вот об этих пациентах? – спросил Волков.
– Барышев проходит процедуры регулярно, и вот уже в течение пяти лет ни разу не пропустил ни одной из них, – поправил на переносице очки Сумернев. – А вот со Смирновым были проблемы. По началу он показался мне человеком серьезным, ответственно относившемся к своему здоровью. Но потом, как-то раз, ни с того ни с сего, вместо прохождения процедуры он взял и уехал в горы, на Алтай, мол: «Мне там стало лучше и лечиться я больше не буду».
Но вскоре, как и должно было быть, его состояние резко ухудшилось, и на последней процедуре, честно говоря, я с коллегами вынес ему жестокий вердикт, сказав, что жить ему осталось от силы один месяц. А ведь он квартиру в Москве продал и переехал в Новосибирск, поближе к клинике, чтобы не пропускать процедуры. Что с ним случилось, что он так халатно забросил лечение, ума не приложу. Что с ним и где он сейчас, я даже не знаю.
Волков попрощался с академиком и решил пройтись до станции пешком.
«Один, бросив лечение, едет зачем-то на Алтай в горы, а другой – за три тысячи километров в захолустный посёлок консервного завода. И ведь именно это и может быть нитью, которая связывает пока троих известных фигурантов. Значит, Черепанов, Матвеев и Смирнов могут быть связаны, и я не сильно удивлюсь, если окажется, что и Смирнов сгинул где-то в горах с мешком американских рублей, – ухмыльнулся Волков. – Что ж, пора мне наведаться в гости к этому Смирнову и задать ему пару вопросов. Если он ещё жив, конечно, и находится дома. И вообще, нужно будет уточнить, а точно ли именно на Алтай ездил Смирнов, когда забросил лечение, а не к Матвееву в "Консервы"?
А почему нет? Я же так и не выяснил, каким таким мёдом начиняют консервы в нашем посёлке, что туда люди на последнем издыхании миллионы долларов тащат?»
Новосибирск. Начало ноября 1993 год
Новосибирск встретил капитана Волкова относительно тёплой, по сравнению с Кыргытом, погодой. Сияло солнышко и стояла плюсовая температура. Волков прошёл в фойе привокзальной гостиницы, поменял в обменнике доллары и снял номер. Жить здесь было удобно. Рядом метро и электрички, и в любое время суток полно таксистов.
На следующее утро Валков поехал на адрес, где должен был проживать Смирнов. Поднявшись на лифте на второй этаж многоэтажки, он нашёл нужную ему дверь и нажал кнопку звонка. Открывать дверь никто не спешил. Волков приложил к двери ухо. Тишина.
«Умер, поди, Смирнов где-нибудь в глуши с мешком денег, как Черепанов», – подумал Волков.
И тут за дверью раздался голос.
–Кто?
Волков достал удостоверение и раскрыв его, поднёс к дверному глазку.
– Оперуполномоченный капитан Волков, – представился капитан и добавил: – Уголовный розыск.
За дверью затихли, и только минут через пять дверь приоткрылась, и в дверном проеме в домашнем халате и тапочках показался Сергей Фёдорович Матвеев собственной персоной.
– Вам кого? – вежливо поинтересовался Матвеев.
– Матвеев! – вскрикнул Волков. – Мать твою! Я за тобой пол мира проехал. А ты мне: «Вам кого?» Тебя, родной, кого же ещё то? – хлопнул по плечу Матвеева капитан. Ну что, так и будем на пороге стоять или всё же в квартиру пройдём?
По лестнице с верхнего этажа к мусоропроводу спускалась какая-то женщина.
– Доброе утро, Алексей Илларионович, – поздоровалась женщина с Матвеевым.
