* * *
…Навьюченная рюкзаками и пакетами, мама мамонтенка плелась домой. Ее гиббоновые руки тянулись до земли, солнце поджаривало спину, укутанную новыми рюкзаками. Не отказала себе в удовольствии – потратилась на сыновей от души. На раскаленной спине подпрыгивали «канцелярка», сливки, масло, печенье… Она не ощущала ни жары, ни тяжести, ни боли измученных ног, протоптавших рекордные одиннадцать километров. Надо же, здесь пятого сентября – настоящее июльское пекло. Надо же, тоже русская и тоже мать, моя ровесница и…
Олег, Олежек, куда ты меня привез? Здесь нет людей…
Мариванна попробовала переключиться на житейские думы (праздничный обед, торт, шарики), но разбуженные змеи без устали жалили мозг. Заползали давно утраченные памятью строчки:
Я знаю сам:
Здесь небо тоже есть.
Но умер там
И не воскресну здесь.
[20]И как там дальше?
Она остановилась и выпучила глаза: там, где начинался спуск к подземному переходу, теперь стоял задрипанный голубой домик с чахлым газоном. Еще вчера они пользовались туннелем, срезая путь и укрываясь от сумасшедшего Седьмого хайвея…
Ахнув, она нескладно пробежала с десяток метров туда-сюда. Вот дерево, вот гном-уродец на лужайке, вот магазин дешевых тряпок и гулкое шоссе. Все на месте, а переход исчез! Ну капец. Олег меня не найдет, дети перепугаются до смерти… Может, промахнулась я, прошла туннель?
Несчастная побрела в обратную сторону. Навстречу ей выполз огромный, похожий на крокодила, мутно-зеленый «кадиллак». Мариванна кинулась ему наперерез.
Потом она часто будет воспроизводить эту сцену. Прикидывать, что почувствовала милая женщина за рулем, когда ей под колеса кинулась лохматая баба с красным звериным лицом и двумя рюкзачными горбами…
Мариванна настигла машину в два прыжка и требовательно спросила:
– Где здесь туннель?! Ещё вчера был! Подземный переход, быстро! Мне домой! На ту сторону!
Для пущей убедительности она подключила жестикуляцию, но водитель «кадиллака» молчала, вцепившись в руль и часто моргая. Затем она отмерла и широко улыбнулась.
Так уж повелось в этой стране – гасить свои страхи натужной улыбкой. И ксанаксом.
– Привет, как поживаете? Я слышу акцент и никак не могу догадаться, откуда вы?
Чужой язык, чужая доброта…
– промелькнуло в голове Мариванны.
Она рыдала, мешая русские и английские слова, ее потная спина заледенела, рюкзаки хлопали не больно, но обидно, как бы добивая неудачницу. Тем удивительнее ей было при этом гонять скорбные коржавинские рифмы:
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
– Tell me![21] – крикнула Мариванна иступленно. И добавила по-русски:
– Зарраза!
– Туннеля здесь никогда не было… – американка смотрела на нее с жалостью.
– Нет, был! – Мариванна топнула ногой и наконец-то сбросила свои пудовые торбы.
Шлепнулся оземь кусок сырого мяса, покатились яблоки с помидорами.
– Господи помилуй, – пробормотала водитель «кадиллака», осторожно трогаясь с места. Не задеть бы припадочную с ее продуктовым натюрмортом.
Отъехав чуть вперед, американка прокричала:
– Извините, я не местная! Еду в гости к друзьям.
Миннесота Найс[22], мать ее! Холодная учтивость к безумцам.
И тут Мариванна поняла, что натворила…
Словно очнувшись после горячки, она явственно увидела свою будущую пустотелую жизнь. Бездомная сирота в лесу, пустынник под холодным солнцем. Она села на прожаренную дорожку и вцепилась в опухшие колени. Трагическое озарение сдавило ей горло. Корпулентная женщина в дорогих итальянских брюках тряслась в конвульсиях среди яблок с помидорами:
