В тот день снимали монолог Зейфода. Обычно это была не напряженная работа, но все понимали, что без скандала не обойдется.
Офелия с самого начала избрала тактику молчаливого недовольства. Она не критиковала, не возмущалась и не давала Хайнесу указаний, просто в конце каждого дубля говорила "Еще раз".
На шестнадцатый раз, не дождавшись конца монолога, Офелия закрыла глаза ладонью и демонстративно вышла.
Марк резко поднялся с кресла, на котором сидел уже два с половиной часа, и с силой пнул бутафорский мраморный столб. Актер тоже покинул площадку и ушел к себе в гримерку.
Из-за этого растерянная Эрика Пак объявила перерыв.
Мрачно размышляя о том, к чему все это приведет, Офелия поехала в Спаго, ресторан в Беверли-Хиллз. Ей позвонила Рита.
– Офелия, дорогая, через два дня вылет в Венгрию, ты помнишь.
– Да, Рита, спасибо.
– Я все подготовила, за тобой заедет машина, отвезет в аэропорт. Тебе нужно взять теплые вещи. Вы же будете снимать в горах, на натуре. Я попрошу Стейси собрать твой чемодан.
– Спасибо, Рита, – ответила Офелия и положила трубку.
Пообедав артишоками с огуречным салатом и, конечно же, выпив кофе, Офелия вернулась на съемки.
– Я надеюсь, все готовы, приступим, – сказала режиссерка, и все началось заново.
Марк Хайнесс вышел не сразу, его лицо немного посветлело. Он взял себя в руки, весь перерыв он разговаривал со Сьюзан, и она придала ему уверенности. По крайней мере, то, что он собирался сделать, либо поможет ему, либо разрушит все окончательно.
– Никто не в силах остановить меня! Светлый Совет? Они лишь дети, что могут эти юные создания изменить. Я познал мир, я познал пространство… – заняв свое место, по команде заговорил Марк.
– Что вы делаете, мистер Хайнесс? – возвысила голос Офелия. – Это не тот текст, который я написала.
– Я знаю, – спокойно ответил Марк, – я его изменил.
– Вы считаете уместным задерживать всех еще дольше ради этих не слишком забавных розыгрышей? – зло проговорила Офелия, выплевывая каждое слово.
– Это не розыгрыш, я подумал, что раз вам не нравится все, что мы до этого снимали, нужно что-то переделывать.
– Здесь я принимаю такие решения, мистер Хайнесс. Дело не в сценарии, а в вашей игре.
– Признайте, что вы просто придираетесь из вредности и мучаете меня и всех на площадке из глупого упрямства! Мне это надоело, я ухожу, – заявил Марк.
– Что вы себе позволяете! – взвизгнула Офелия. – Перерыв!
Она развернулась и выбежала прочь. Трясущимися от гнева руками писательница набрала номер мистера Чапмана.
– Мистер Чапман, это я, Офелия.
– О, да, девочка, я и сам хотел позвонить тебе. Есть разговор.
– Понимаю, – перебила его писательница, – но послушайте меня, мистер Чапман, Хайнесс отказывается работать, он тормозит съемки… Он меня совсем не слушается, он меняет сценарий!
– Ты режиссер, так заставь его слушаться! – заметил Чапман.
– Но он сказал, что уходит!
– Я в курсе, Сьюзан мне рассказала.
Офелия, так взволнованная, что даже не слышала ничего из-за шума в ушах, не поняла, о ком говорит мистер Чапман.
– Сьюзан, какая Сьюзан?
– Это неважно, послушай лучше вот что, ты уговоришь Марка остаться или сама подашь в отставку. Даю тебе время до вылета в Венгрию. Без Хайнесса я заморожу съемки.
– Что? – внезапно ощущая нехватку воздуха, прошептала Офелия. – Но я не понимаю. Мистер Чапман…
Продюсер бросил трубку.
Офелия сделала несколько неверных шагов и прильнула спиной к стене. Пошатнувшись, она сползла на пол и заплакала.
