– А потом я найду Лику, – пообещал Адонай. – И убью ее. Медленно. Ее и твое отродье, которое она носит в своем чреве. Вытащу его и проглочу целиком.
Дух Есугея обрушился с небес в его тело. Жизнь стремительным потоком окутала чувства воина, а из глубин естества поднялся яростный огонь, наполняющий мышцы новыми силами. Схватка приобрела значимость. Теперь бой с Адонаем был не просто правильным делом. Теперь дело стало предельно личным.
Когда-то Есугей боялся привязанностей, считая, что они открывают дорогу страху. Страху за себя и за других. Однако сейчас, при угрозе близким людям, страха не было. Была лишь страстная решимость защитить их любой ценой. Решимость более глубокая, чем просто намерение. Хитрость и инструменты помогали человеку справляться с опасными хищниками, но было кое-что еще. Дух. Вера в нечто более высокое и ценное, чем сама жизнь. Крылья души, позволяющие человеку вознестись над звериными инстинктами и низменными желаниями и прикоснуться к чему-то высокому, божественному. Чтобы совершить то, что называется подвигом.
– Этого не будет, – отрезал воин.
Есугей вскинул левую руку, поймав чужацкий клинок пальцами. Металл зашипел и начал плавиться от контакта с проклятым мечом. Есугей быстрой мыслью отключил ощущения от руки. Одновременно его ступня обрушилась на ногу брата, прижимая ее к земле, а тальвар быстрым взмахом снизу вверх рассек броню и плоть фениксийца от бедра до ключицы.
Еще пару секунд оба воина стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза. Потом Есугей шагнул назад. Адонай выронил свой меч, опустил взгляд вниз и рухнул на колени. Затем медленно завалился на спину.
Есугей подошел к поверженному брату и опустился на колени рядом с ним.
– Я… ненавижу тебя… за то… что так… вышло, – прошептал Адонай. Слова были едва различимы сквозь пузырение розовой слюны на губах умирающего воина.
– Мне жаль, что так вышло, – столь же тихо ответил Есугей. – Ведь я… все еще люблю тебя, брат.
– Ду…ра…ахх… – Адонай затих. Его тело обмякло, сферы глаз поблекли, голова склонилась набок, и ниточка слюны протянулась до земли, зашипев в пыли.
Есугей тяжело поднялся, опираясь на тальвар. Вокруг продолжалась битва. Верные солдаты медленно оттесняли бывших соратников к реке. Дым и поднятая взрывами пыль заволакивали воздух, но не были преградой для искусственного глаза.
Воин бросил последний взгляд на тело падшего брата и зашагал прочь. Его ждали другие сражения. Его ждали те, ради кого он сражался.
Алексей Ведин. Ген валькирии
Едва Татьяна надела халат, как прозвучал короткий сигнал. Она нажала кнопку на пульте, который держала в кармане халата, с двери исчезла голографическая панель. Клиентов было двое. Девушку Татьяна узнала: она приходила пару дней назад. Доктор запомнила ее не по дизайнерской одежде и украшениям, а по надменному выражению лица. Елена – так звали пациентку – подняла крик, когда Татьяна сказала ей, что невозможно отредактировать генокарту, открытую в другом месте.
«Что значит невозможно? Мой муж платит огромные деньги, чтобы его жена выслушивала отказы?!»
Елене объяснили, что можно было бы что-то придумать, не будь за генокартой никакой истории, но история была: Елена полгода назад пользовалась услугами другой клиники. Ей провели эмбриоэкстракцию – процедуру, при которой на первых неделях беременности извлекают зародыш, судьба которого затем теряется где-то в недрах фонда «Вторая жизнь», ныне закрытого по подозрению в черной генетике. Поэтому практически бессмысленно редактировать старую генокарту, ведь информация об эмбриоэкстракции после скандала со «Второй жизнью» попала в руки правоохранительных органов. С тех пор женщины, прибегавшие к подобной процедуре, носили в генокарте настоящее клеймо. Частные же компании не имели доступа к базам министерства внутренних дел, а потому не могли стереть запись о предыдущей беременности, закончившейся подобным образом.
