Обняв бабульку, чтобы успокоить, притиснула Варя её к себе и тоже загрустила. Хабаровск далеко от дома, затоскуешь – не прибежишь.
Баба Аня, выглянув в окно, увидела, что в грядке с батуном похаживают цыплята.
– Караул! – её как ветром сдуло. Варя едва поспевала следом.
– Цыпа, цыпа… цыпа! Идите, маленьки мои, идите, вылазьте на свет божий, – елейно выводила бабка Аня и трясла плошкой с нарубленной травой и мешанкой, которую успела прихватить на веранде. Но зловредные цыплята ни в какую не высовывались из луковых джунглей в грядке, до этого старательно оберегаемой и лелеемой. Сейчас гряда потерпела сокрушительное поражение – мелкая цыплячья поросль кощунственно мельтешила среди молоденького лучка, деловито его разрывая, выискивая в корешках всё самое вкусное. Лучок, что вчера после прополки стоял, как стройные ряды на параде, сейчас упал в лёжку.
– Гады вы, гады косоглазые! Чо натворили. Ты погляди, чо натворили! Ах вы, пропащи души! Сёдни же головы всем отрублю… – Елейные нотки пропали, и в голосе запогромыхивал металл, который, впрочем, не мог напугать никого во дворе.
Возле грядки хозяйка длинным прутом кое-как выгнала разорителей на тропинку, где уже могла стратегически развернуться. Погоняя выводок к пригону, стремительно прошла к воротцам из огорода, удивляясь собственной неосмотрительности: толком не прикрыла цыплят, и вышло сплошное разорение.
Видя, что помощь уже не требуется, Варя взяла с поленницы коромысло и знакомой тропкой пошла к колодцу. Журавель радостно скрипнул от первых прикосновений, послушное ведро занырнуло за водой. Не утерпев, Варюха попила через краешек ведра, остатки воды вылила в грядку моркови. Достала воды ещё. Наполнив принесённые вёдра, унесла их в баню. Это тоже был их с бабушкой ритуал – стирка, а вечером баня.
Метаясь от колодца к бане, оставляя на земле мокрые плешины от плеснувшейся воды, подумала неожиданно, что и ехать никуда уже не хочется. Может, и ни к чему её затея с далёким институтом? Отучится в областном центре и вернётся домой. И на выходные и праздники можно прибежать. Хотя… Скучно тут. Как подумаешь, что всю жизнь вот так цыплят из грядок гонять, картошку сажать-копать, воду на коромысле носить, такая тоска на сердце нападёт. Даже если станешь, к примеру, учительницей или фельдшером, всё равно жизнь не изменится.
Вспомнилось у колодца, как определили бабушке в квартиранты городскую учительницу. Вода у неё постоянно плескалась из вёдер, обливая голые ноги, и она звонко взвизгивала и смеялась.
Всё у этой учительницы было красивое, недеревенское. Босоножки, например, напрочь убившие прелесть новых деревенских сандалий. У босоножек был каблучок. Варюха с подружкой Маруськой, увидев такую красоту, в тот же вечер присели в своём кукольном домике, долго и старательно пыхтели, вырезая в сандалиях дырку на пальцах, как у настоящих босоножек. Маленькими гвоздиками, вынутыми из старой дранки, приколотили каблуки, приспособив пробки от вина. Гвоздик заколотили через подошву в пробку, и вся недолга.
Из отрезанного от старой куклы кусочка резины сделали лак для ногтей, тоже ничего сложного. Просто плеснули туда ацетона. Был он не красный, как у учительницы, а телесного цвета, но очень красивый, блестел, как настоящий. Дело было за помадой. Насобирав из своих копилок всё, что там было к тому времени, вскладчину купили одну помаду с красивым названием «Елена. Москва – Париж». Красивее Варюхи с Маруськой уже никого и не было в улице.
