Я уставился на брюки заведующего отделением, грузного мужчины. Халат на нём был внатяжку, из под него торчали чёрные брюки. На них я разглядел белую нитку.
Дренаж заходил всё глубже и глубже, у меня лились слёзы, а всё моё внимание было приковано к белой нитке на тёмных брюках заведующего. Очень хотелось снять её.
– Ещё чуть-чуть, потерпи, парень! – ободряюще сказал мне хирург – Всё проходит отлично! Ещё немножечко!
Рука его наконец-то замерла. Я выдохнул. Хирург обвёл взглядом всех присутствующих и.. они зааплодировали ему. Как пилоту, который посадил самолёт. И в эту минуту, я вдруг понял, что он совершил какое-то медицинское чудо, и я буду жить!
–Шприц – коротко произнёс он.
Ему подали большой шприц без иглы и поставили рядом со мной медицинскую, белую мисочку. Шприц он ввёл в трубу, которая теперь торчала из моего живота. Чтото им набирал, с выливал в миску. Раза три набирался полный шприц. Затем на конец трубки мне прикрепили прозрачный мешочек, в который потихоньку начала сочиться коричневая жидкость.
– Вставай, герой. Посмотри, что я из тебя выкачал. Это только первый слой. – хирург улыбался сквозь маску. Всё прошло успешно, он подарил мне жизнь заново, а я даже не увидел его лица и не узнал имени.
В белой миске чернела вонючая жидкость.
– Что это? – задал я тупой вопрос, хотя прекрасно знал ответ.
– Смерть Кощея на конце иглы. Это твой первый пласт гноя. Теперь он понемногу будет из тебя выходить, и боль уменьшится. В общем, выздоравливай! И не бухай больше!
*
В палату меня подняли, так же голым. Вещи мои пообещали принести позже. Я выпросил какие-то пижамные штаны, чашку у другого пациента. Добрёл до кулера в коридоре и напился от души. Затем посеменил в сторону туалета, увидел какого-то доходягу, выходящего из него, схватил его за грудки пижамы. Он испуганно и ошарашенно смотрел на мою заросшую недельной щетиной физиономию и грязные, слипшиеся волосы.
– Сигарету! – прохрипел я – Я не курил неделю!
Дрожащей рукой он протянул мне пачку, я взял две, прикурил от протянутой зажигалки, вошёл в кабинку и закрылся, сев на унитаз. Выкурив две сигареты подряд, меня накрыла слабость и головокружение. По стенке я дополз до своей палаты, пытаясь справиться с координацией. Моя сумка стояла на кровати. Открыв молнию, я вытащил мобильный телефон. Конечно разряжен. Нашарил зарядку, подсоединил устройство к розетке и набрал жену.
– Лёшка! – услышал я родной и такой счастливый голос – Лёшка! Живой! Лёшенька мой! Жив! Жив! – всхлипывая, бормотала она.
Я почувствовал, что по моим грязным, небритым щекам тоже прокатились слёзы. Я был растроган и.. безумно благодарен этой вспышке такой непосредственной радости.
– А ты сомневалась, Ленуська? – я пытался говорить как можно веселее, но мой голос предательски дрожал. – Слухи о моей смерти сильно преувеличены. Я же тебе обещал когда-то, что мы будем жить вместе долго и счастливо, и умрём в один день.
Она пыталась что то ответить, но я услышал только всхлипы и рыдания. Я был почти счастлив. Осталось до полной эйфории только одно дело.
– Ленусь, я тебе чуть позже перезвоню. Безумно хочу смыть с себя реанимацию.
Повесив трубку, я переоделся в своё чистое белье, взял полотенце, мыло, бритву и пошёл в больничную душевую.
Господи, вот теперь я пушинка! Казалось, я смыл с себя килограммы грязи и испражнений. Очень сильно мешала трубка, торчащая из живота, с мешком на конце. Мешочек уже успел значительно наполниться коричнево жёлтой жидкостью, и причинял дискомфорт и боль, если его не держать руками на весу. Но я приспособился, повесив его на вешалку внутри душевой, благо, позволяла длина моей трубки – дренажа. Тщательно выбрив лицо и вычистив зубы, я вытерся, оделся и вышел на свободу. В дверях меня встречали два санитара.
