Синие звезды - страница 20

Уила пихнули, и он, повернув голову, увидел одетого в лохмотья калеку, который, тяжело опираясь на трость, пытался собрать милостыню в толпе. Вместо правой ноги у него торчала деревянная палка, и он, постоянно спотыкаясь, громко цокал, ударяясь о камни мостовой.

Кто-то захихикал, ткнув пальцем в сторону безногого, кто-то кинул ему в кружку горсть ничего не стоящих медных монет.

Лика, наблюдая за калекой, дернула мужа за руку, желая обратить на себя внимание:

– Нет у нас лишних драхм, чтобы переводить их на каких-то бродяг, —проворчал Уил.

Лика жалостливо взглянула на мужа.

– У нас совсем нет денег, чтобы помочь ему. Мы должны думать только о нашем малыше, – видя расстроенный взгляд супруги, произнес Уил, прижав ее к себе.

Лика тихонько вздохнула:

– Отца бы это порадовало, сейчас он видит нас с неба.

Хриплый голос жреца продолжал разлетаться над площадью:

– Каждый шаг, каждое движение, каждую мысль видит Акилин. И, видя злость, ненависть, корысть в сотворенном Им мире, Акилину больно. Он переживает за каждого из нас.

То и дело спотыкаясь, под негромкие смешки зевак калека продвинулся вперед, к храму, туда, где стояло несколько десятков, пришедших на праздник аристократов, с презрением смотревших на простолюдинов позади себя.

– Мы, сотворенные Акилиным, можем сделать мир лучше. Ведь главное в жизни – не богатство и власть, а милосердие и помощь ближнему. Бедный или богатый, крестьянин или лорд – все мы равны перед взором Акилина. Лучше истратить богатство, накормив бездомных, чем купить на него пурпурные шелка!

Послышался глухой удар и звон катящихся по площади монет.

– Куда лезешь, собака? – проорал стражник одного из аристократов, со всей силы стукнув безногого по лицу. – Господа не любят, когда у них клянчат!

Молодой аристократ, чей стражник ударил калеку, не обратил на это никакого внимания, продолжив оживленный разговор с другом.

– Пятьдесят тысяч драхм за шляпу, ну ты черт, практически святой! – похлопав друга по плечу, восторженно произнес он.

– А то! – ответил ему друг.

Безногий отполз в сторону, зло прошипев:

– Разве для этого я проливал кровь за Вистфалию? Для этого я воевал за страну, которая, когда я стал калекой, бросила меня на произвол судьбы?

– Не мешай молиться, – шикнул на него кто-то из стоящих рядом.

– Всем я мешаю, – обиженно пробубнил в ответ калека. – Как кровь проливать, то ты первый, а как потом помогать – всем лишний!

В Вистфалии не было редкостью, чтобы человек, насильно оторванный от родных мест под высокие лозунги защиты родной земли, отправлялся на чужбину, а после, израненный и избитый, оказывался брошен на произвол судьбы. Кого интересует поломанная, ставшая бесполезной пешка в великой игре господ?

Голос жреца перебил обиженное бормотание безногого:

– Все мы, искренне верящие в Создателя, равны в своем служении Акилину, в своей любви к сотворенному им миру и порядку.

Синие звезды стали еще ярче, и жрец, взглянув на небо, негромко запел древнюю молитву, написанную на старо-иннатском языке, языке народа, от которого предки вистфальцев столетия назад переняли веру в Акилина.

Уил повернулся к жене, но та не обратила на него внимания. С намокшими от слез глазами. Лика что-то негромко шептала, глядя на бледное вистфальское небо.

И он, вздохнув, отвернулся от супруги.

Бричка с открытым верхом, запряженная двумя гнедыми скакунами, неслась по мощеным улицам, заставляя чертыхаться попадающихся навстречу пешеходов.