– Ты что, крысы же услышат запах и разозлятся, – застонала Ольга.
– И вообще чего это ты всё вывалил на грязный стол? – сделала разумное замечание староста, подкладывая под курицу тетрадь по философии.
– Венька, а пиджак-то не испортил, – пропищала ещё одна наша самая тихая подруга Ирка.
– Да ну вас, девки, вы лучше спросите, как я бежал от декана, – заржал Венька.
А Борька возмутился:
– Ты нам зубы не заговаривай. Бежал, значит убежал. А где главное, Пирогов?
– Главное я берёг, как зеницу ока, поэтому и заныкал в надёжном месте.
Он открыл портфель и вытянул из его недр засунутые под тетрадки две бутылки ещё одного произведения местных виноделов под названием «Солнцедар». Боря тут же радостно сымпровизировал на гитаре «Червону руту» и запел:
Ты признайся мене,
Зачем рубль украла?
Я весь месяц копил
На стакан «Солнцедара».
Потом мы дружно квакнули культовый «Солнцедар» и запели с несколько большим воодушевлением, не рискуя закусывать брошенными на стол вивария беляшами, которые с аппетитом уминал вечно голодный обитатель общежития Веня Пирогов. Сидящие вокруг крысы внимательно слушали наш концерт, и нам было уже почти приятно, что у нас есть первые слушатели.
Появившийся лаборант сказал, что пора закругляться, ему, мол, надо запирать виварий. Тогда Боря предложил:
– Ну, напоследок. «За того парня». Песня исполняется стоя.
И мы дружно встали и, слегка покачиваясь от принятого допинга, под аккомпанемент Борькиной гитары торжественно, со слезой в голосе и на глазах, исполнили песню от начала до конца, трижды повторив припев.
С крысами мы прощались почти по-дружески, как с благодарными зрителями. Они уже не казались нам такими мерзкими. Жаль, что не умели аплодировать, нам казалось, что пели мы очень хорошо.
Однажды кому-то из нас, студентов-филологов, где в группе на двадцать девчонок всего пять парней, пришла в голову безумная идея – создать концертную агитбригаду и колесить со своими стихами и песнями по просторам нашей очень небольшой республики.
Шли семидесятые годы, время, когда студенческие движения росли и ширились: стройотряды, слёты бардовской песни, молодёжные клубы. Нас, девиц первых курсов истфила, в стройотряд не брали и, если честно, месить глину, таскать кирпичи и строить коровники, которые в будущем всё равно развалились, желания у нас не было. А приобщиться к каким-то творческим молодёжным инициативам, которые тут и там возникали в нашем городе, хотелось.
Почему собственно агитбригада? Да просто потому, что мы считали себя творческими людьми. Во-первых, кто-то мог бы прочитать стихи собственного сочинения, некоторые могли петь, кое-кто из парней бренчал на гитар. Правда, если сочинять какие-то вирши могли уже многие из нас, но выходить с ними на публику всё же стеснялись. Разве что чем-то похожий на Есенина соломенной, вечно нечёсаной головой да серым костюмом-тройкой, как на есенинских фото, Венька Пирогов с подвыванием и заиканием безостановочно читал что-то а ля есенинское собственного сочинения про хулиганство и пьянство, о которых знал не понаслышке. Петь в нашей группе, честно говоря, тоже умели не многие. Сценария с агитками да и того, за что агитировать, у нас не было.
Зато был виртуоз-гитарист, заводной и упрямый Боря Яблонский, который одним из первых вдохновился идеей агитбригады и стал активно продвигать её в массы. Он сбегал в обком комсомола и рассказал о нашей затее. Затею в целом одобрили. Особенно понравилось, что агитбригада будет не сборная, а состоящая из одной студенческой группы. Обещали даже благодарность ректору, если выступим удачно. Правда, отсутствие агитационной программы смутило комсомольское руководство.
