Самое интересное, что нас никто не встречал, но афиша висела, водитель автобуса сказал – здесь, и мы поволокли по ступенькам своё добро.
Клуб представлял из себя длинное помещение, вроде сарая с рядами скамеек, небольшим возвышением помоста как бы сцены и с огромной железной печью, которая уходила чёрными круглыми боками прямо под потолок. Печь топилась, и из-за закрытой дверцы были видны красные огненные всполохи. На фоне плохо освещённого зала они выглядели буквально лучами света в тёмном царстве.
Сзади сцены имелась ещё одна комнатка, видимо, для артистов, куда одним боком выходила печь, но особого тепла она не давала, так что разоблачаться мы не спешили. А в зале потихоньку начали собираться люди. На первые ряды уселись бабульки и дети, за ними стали появляться тётеньки, некоторые с ребятишками на руках, несколько дядек в тулупах. Молодёжи практически не было. Но до начала концерта ещё оставалось время.
– Девочки, надо сходить в туалет, потом некогда будет. Пойдёмте вместе, – запросилась самая мелкая по росту Танька.
– Тут его ещё найти надо, – резонно заметила староста Галина.
В клубе-сарае туалета, естественно, не было, и мы небольшой толпой вышли на крыльцо. Спросили у какой-то замотанной в платок тёти, где здесь туалет.
– Уборная-то? Да вон там за углом, с заднего двора. Только вы туда не ходите, там темно и двери нет. Лучше идите прямо за клуб, – направила она нас верной рукой.
– Как это? – пропищала Танька.
– Ну как хотите, только не провалитесь, держитесь друг за дружку, – научила тётя и побежала в клуб.
В надежде отыскать подходящий для наших нужд домик мы потащились через непролазные сугробы на задний двор. Мы никуда не провалились только потому, что увидев эту занесённую снегом будочку без дверей и не обнаружив к ней никакой тропки, дружно уселись возле стены клуба прямо в сугроб.
– Ой, девочки, только не застудитесь, мороз-то какой, – сдавленным голосом уговаривала нас староста, как будто от нас в этой ситуации что-то зависело, – давайте быстрее.
Да все и так чувствовали, что долго сидеть на морозе с голой попой себе дороже.
Когда мы вернулись в клуб, к нашему удивлению, зал был полон. Стояли духота и холод одновременно. Печка не спасала.
– На сцену выходим без пальто, – муштровал нас Борька.
– Так холодно же, – стонали мы, – вон изо рта пар идёт.
– Может, надышат, – понадеялся кто-то.
– Чтобы не простудиться, каждому, кто приходит со сцены, будем наливать стаканчик для сугрева, – распорядился Борис. – Ну что, поехали?
В нашем концерте имелся свой, шикарный, по общему мнению, конферансье. Мы уговорили поехать в свой первый тур старшекурсника, который вёл в универе все концерты, обладая поразительным басом. Из-за низкого красивого голоса его прозвали Левитаном. Он сам так уверовал в это, что порой даже представлялся при знакомстве: Георгий – местный Левитан.
Мой номер был первым, и я стояла на стрёме, слушая начало концерта в исполнении нашего Левитана. А тот, видимо, для того, чтобы раскачать публику, решил начать с анекдота. Анекдот показался мне странным. Выглядел он, именно выглядел, следующим образом. Левитан стоит на сцене, щёлкает пальцами, как в танце, поворачиваясь в разные стороны, и говорит:
– Вот стою я на Красной площади. Подходит ко мне мужик и спрашивает – чего это ты делаешь? (А сам продолжает щёлкать пальцами). Я ему отвечаю – крокодилов шукаю. Мужик мне говорит – тут же нет крокодилов. А я ему – вот потому и нет, что я их шукаю.
