Где-то неподалеку слышится хриплый смех, а потом на меня обрушивается новый поток холодной воды. Дерьмо-о-о…
Сжимаюсь в позу эмбриона, обняв руками колени и максимально подтянув их к груди. Голые колени к голой груди, чтоб вас! И лежу я на голом кафельном полу, облепленная своими же волосами с головы до ног.
Наконец поток воды прекращается, но я все еще не рискую менять позу и просто лежу, дрожа всем телом и громко стуча зубами.
— Чего она такая синяя? — спрашивает кто-то, и его голос кажется мне смутно знакомым.
— Так ты сам заморозил, — отвечает ему невидимый собеседник с более низким тембром.
— Я про синяки.
— А-а… Прыткая шибко. — Пауза. — И глупая. Сама же с лестницы и сковырнулась. Чудом шею себе не свернула. Везучая.
— Это ты… везучий, — в голосе первого и откуда-то знакомого мне человека отчетливо слышно недовольство. — Сдохла бы, сам бы искал замену.
Такое чувство, что я действительно его знаю, но только что-то не так: другая интонация, другой набор слов.
— Проверили ее? Внутренних повреждений нет?
— Целехонька. — Гнусный смешок. — Огонь-баба, Барон будет доволен.
Какой, к черту, барон? Вы все тут с ума посходили?
— Угу, вижу, — снова голос первого. Видимо, листает какой-то отчет. — Кости целы… зубы на месте… ушиб мягких тканей… противозачаточный имплантат в порядке… не девственница.
Ребята, мне двадцать семь, какая еще девственница?
— Ну все, поднимай спящую красавицу, — распоряжается все тот же голос.
Шлепанье тяжелых подошв по воде, не успевшей сбежать в водосток, и меня рывком поднимают с пола, впившись пальцами-щипцами в плечо. Кошу взгляд, выглядывая между мокрыми прядями, завесившими лицо: знакомые клешни с переломанными суставами — именно они отжимали дверь в номере «Звезды».
Видимо, от смены горизонтального положения на вертикальное, кровь прибывает к мозгу, и воспоминания полностью восстанавливаются. Ну Генри, ну продажная ты шкура. Чтоб тебе всю жизнь мыться в своих тазиках с автоподогревом!
В зоне моей видимости появляются незнакомые ботинки — не такие громоздкие, как у держащего меня типа, даже какие-то щегольские, натертые до блеска.
А в следующее мгновение мои мокрые волосы раздвигают, как шторы, в разные стороны. Эй, вообще-то это моя единственная одежда!
— Привет, Кайя, — сгорбившись, чтобы заглянуть в лицо, здоровается действительно знакомый мне тип — тот самый настойчивый блондин с лайнера. — Хорошо, что волосы не пострадали. — Все еще не выпускает слипшиеся пряди из своих цепких и длинных, как у пианиста, пальцев. — Барон любит «русалок». Я, как тебя увидел, сразу понял, что ты то, что ему надо.
Серьезно? Я думала, что меня взяли в оборот из-за «синего тумана», а это банальная поставка «девочек» какой-то криминальной шишке?!
Ах ты сволочь!
— Привет, Билли, — отвечаю сквозь зубы.
Кривится.
— Вообще-то, я Майкл. Не узнала?
— Не запомнила, — огрызаюсь.
Его и без того удлиненное лицо удивленно вытягивается. Смотрите-ка на него, считает себя незабываемым?
Уязвленный блондин наконец отпускает мои волосы и отходит, властно взмахивая рукой.
— Готовь ее, Барон приедет к открытию Ярмарки.
Так, так, так… Думай, Кайя. Если дело не во мне лично, то целью этих типов являются всего лишь деньги. А значит, можно попробовать перебить ставку.
Дергаюсь, пытаясь высвободить руку, но подчиняющийся Майклу мордоворот держит крепко. Л-ладно.
— Майкл! — окликаю блондина.
