— Некогда. Барон уже выехал, — последнее, что успеваю уловить.
И погружаюсь в спасительную темноту.
22. Глава 21
Итак, хорошие новости: моя челюсть оказалась крепче, чем я думала, и не рассыпалась на мелкие осколки.
Плохие новости: меня собираются продать в качестве девочки для утех какому-то криминальному авторитету по имени Барон.
Какой, к черту, Барон? Почему не Граф в таком случае или не Герцог?
Сижу на синтетической подстилке с поднятой вверх рукой в наручнике, цепь от которого прикреплена к металлической трубе над головой. На мне ни лоскутка одежды, но в помещении душно, поэтому не холодно.
Это обычный грузовой контейнер — такими тут выстроена целая улица, — нас в нем больше десяти человек. Все в том же положении, что и я, мужчины и женщины, разного возраста, телосложения и цвета кожи. Женщины — справа, мужчины — слева. Все голые, с прикованной рукой и на подстилке, жесткое плетение которой впивается в колени. Ох уж эта подстилка!
С одной стороны от меня женщина, годящаяся мне в матери, если бы я была поздним ребенком. У нее некрасивая обвисшая грудь, лежащая пустыми мешочками на объемном животе. С другой стороны — девчонка лет двадцати от силы. Миленькая, светловолосая, длинноногая и полногрудая. Кажется, она без сознания, потому что совсем не шевелится. Вроде и сидит, даже глаза открыты, но взгляд бессмысленный и смотрит в никуда. Под кайфом?
Вытягиваю шею, пытаясь рассмотреть побольше деталей, но вижу лишь цепи, наручники и голые тела. Я словно в каком-то историческом фильме — ну никак моя реальность не вмещает в себя рабовладельческий рынок.
Большая ярмарка, чтоб вас. Немудрено, что о ней ничего не нашлось в сети.
Как там сказал Генри? Торговая площадка с большим выбором товаров? Скотина.
Но выбор и правда большой: хочешь — брюнетка, хочешь — блондинка, а если извращенец, бери бабульку, еще и скидку сделают.
И это только один контейнер. А что в других? Вернее, сколько таких везунчиков, как я? Сотни?
Ой, ребята, когда выберусь отсюда, камня на камне не оставлю от вашего подпольного бизнеса. И будет вам не до Большой ярмарки, не до Малой.
— Э-эй, — толкаю в плечо блондиночку. — Ты меня слышишь?
В ответ у нее изо рта срывается тонкая струйка слюны. Фу.
— Она трижды пыталась покончить с собой, — хрипло доносится с другой стороны. — Вот и накачали.
Оборачиваюсь: та пожилая женщина с некрасивой грудью.
— Вы давно тут? — спрашиваю без приветствия.
Пожимает тощими плечами, отчего по цепи, которой она прикована, идет волна, звенья стукаются друг о друга и звенят.
— Две недели Ярмарку ждали.
С опаской кошусь на бессознательную девчонку. Если ее мучали две недели, прежде чем превратить в живой товар, в попытках суицида нет ничего удивительного.
Качаю головой в такт своим мыслям. Всех посажу — слово Пираньи!
— Я Марла, — представляется женщина.
— Кайя.
— А ты не актриса, Кайя? — Подслеповато вглядывается в мое лицо (в контейнере царит полумрак). — Где-то я тебя видела.
Ну-ну, с таким-то отеком меня бы родной отец не узнал. А эта — смотрите-ка…
Инстинктивно дергаю головой, чтобы волосы упали на лицо и прикрыли опухшую щеку.
— Нет, похожа, наверно.
Думай, Кайя, думай, тебе надо отсюда выбираться…
Поднимаю взгляд к своему наручнику: металлический, крепкий, запястье обвивает как вторая кожа — не вывернешься, даже если сломаешь себе кисть (я в одном кино видела). Как и на чем меня сюда привезли, не помню, очнулась я уже здесь, но пока кто-то не снимет с меня цепи, самой мне не выбраться.
