– И когда они планируют вас проведать? – поинтересовался Назар.
– Мы не знаем. Никто не знает. Как только мы собираем необходимое, они приходят. Просто заявляются посреди ночи и забирают свое. Так это и бывает.
Повторив себе под нос «так это и бывает» еще раз, рыбак обогнул угол дома и отправился в глубь грязного двора. Лай зверюги стих, сменившись поскуливанием.
– Эй, купи пацану чего-нибудь! – крикнул Назар, особо и не рассчитывая, что его услышат.
Колени отказывались гнуться от холода, и оперуполномоченный, выйдя на разбитую дорогу, тянувшуюся вдоль деревенских домов, достал смартфон. Небо прямо на глазах беременело чернотой. Вот-вот пойдет дождь. Море тревожно рокотало.
Назар взмолился про себя, чтобы по Красной Нерке всё еще кто-нибудь бродил. Тогда бы его без проблем доставили к прекрасному трупу – холодному олицетворению этого утра. Ковылять второй раз по берегу было выше всяческих сил.
Но перед тем как обзванивать тех, кого могли бросить на это дело, Назар спрятал шарик в куртку и развернул бумажку. Брови оперуполномоченного поползли вверх.
Список был чертовски странным.
Земляная шелуха камня неожиданно поддалась, и пальцы Марьятты вонзились в твердое. Безымянный на правой руке обожгло болью. Ноготь, прореженный белыми серпиками, отошел от фаланги и теперь напоминал окровавленное надкрылье насекомого.
Марьятта плюхнулась на землю и уперлась в нее коленями. Надвинула кепку-шестиклинку на глаза, но едва ли в том было что-то залихватское. Обхватила здоровой рукой камень и принялась выкручивать его из земли. Плуг, который она же полчаса назад и тащила, пока сзади вышагивал Юсси, нередко поднимал камни из земли только наполовину.
– Прокля́тый камень, – пробормотала Марьятта. – Пусть будут прокляты твои дети и твоя холодная жена.
– Хорошо сказано.
Марьятта обернулась, хоть и боялась, что ее слёзы заметят. Слёзы приравнивались к предательству: плачешь – значит недоволен. Вот почему шестиклинка была сдвинута почти к самой переносице. Девушка встретилась взглядом с Юсси. Парень вынимал из земли камень вдвое больше, чем тот, с которым пыталась совладать Марьятта.
Мгновением позже камень с грохотом ударился о дно помятой тачки, а сам Юсси распрямился. Ветер шевелил белые волоски на его предплечьях.
«Сильный, высокий, настоящий», – пронеслось в голове Марьятты.
Стоило ей так подумать, как в груди заелозила боль. Перед глазами возникли образы двух зеленых холмов, которые уже через миг вспыхнули ярким, хохочущем пламенем.
«Пожалуйста, не надо. Я не хочу этого больше вспоминать… пожалуйста…»
Сипя от боли, Марьятта осторожно налегла на камень. Тот немного сдвинулся под ее весом, и она, шмыгнув носом, улыбнулась. Взглянула вперед, пытаясь оценить, сколько еще осталось.
Она и другие мужчины – настоящие и такие, как она, – трудились на лесном поле. Само поле представляло собой прерывистые полосы, разделенные в хаотичном порядке соснами. Находясь в тени хвойных великанов, труженики вспахивали и очищали участки земли длиной в тысячу метров. Тайга скрывала и кормила общину.
Саргул иногда посылал неподвижных белых птиц, чтобы найти их, и тогда Амай, в отместку, заставлял деревья расти пуще прежнего. Так облачный демон и подземный бог состязались в давней и бесконечной игре, известной человеку с древности. Они играли в прятки. Но вот беда – никто не мог с уверенностью сказать, кто кого искал.
