Теперь Прасковья понимала, почему не может видеться с Кириллом даже во сне. Что-то постоянно мешало ей к нему пробиться. То она ошибалась комнатой, то ей никто не открывал, то оказывалась в каком-то другом доме. А когда все же находила его, он ее не замечал, не видел, не слышал и вообще не догадывался о ее присутствии.
Нужно как-то перетащить Кирилла подальше от логова этой хитрой, коварной бестии. Помочь в этом может только Артем. Хотя она сама просила его не высовываться и не светиться раньше времени, другого выхода нет.
Прасковья не только хотела спасти своего любимого, она понимала, как и та другая, что, если Кирилл встанет на сторону Зла, с его мощным энергетическим посылом, он способен одной левой разнести их крепость, строящуюся веками, не оставив камня на камне.
Заражение
Кирилл стоял под душем, наблюдая, как вода в ванной становится алой, смешиваясь с его кровью. Он с трудом держался на ногах, голова ужасно болела и кружилась, к горлу подступала тошнота. Все тело, покрытое глубокими царапинами, укусами, кровоподтеками, болело и ныло, словно его задрал какой-то дикий зверь.
И никак не мог понять, что случилось, в голове было абсолютно пусто. Помнил только, как очнулся, с трудом открыл глаза и пришел в ужас. Он лежал абсолютно нагой посреди гостиной прямо напротив зеркала. Полы, стены, разорванная в клочья одежда, перевернутая мебель, осколки разбитой посуды были измазаны кровью.
С трудом подняв голову, он увидел свое отражение в проклятом зеркале, его поразило не израненное тело, а струйки крови, вытекающие из уголков рта и стекающие по подбородку, он боялся себе признаться, что рот полон теплой, солоноватой на вкус кровью. Его тут же стошнило, он с трудом добрался до ванной комнаты.
Кирилл снова и снова пытался вспомнить, что с ним случилось, посылая проверочный сигнал в головной мозг, но перед глазами был чистый лист, как будто кто-то ластиком стер имеющуюся информацию, оставив лишь нечеткие следы. Он напряженно вглядывался в размытые строчки, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся головную боль и тошноту, но разобрать хоть что-нибудь никак не получалось. Зато в памяти постоянно всплывали жуткие кадры из фильмов про серийных убийц, оборотней и вампиров.
Кирилл должен был себе признаться, что боится того, что мог натворить и кем мог стать, оживив последние воспоминания. Может быть, поэтому он просто не хочет вспоминать, может быть… И вдруг понял: вызов брошен, курок взведен, вот эта пуля у его виска, а будет ли осечка? Полагаться на фортуну никак нельзя, нужно брать ситуацию в свои руки и самому диктовать условия.
Наконец он вернулся, настоящий Кирилл, а не трусливый паникер, старающийся убежать от самого себя. Он бросил ей вызов, и если до сих пор жив, стало быть, пока справляется с ситуацией. Чего греха таить, они с ней во многом схожи, в обоих есть что-то темное, первобытное, необузданное, не поддающееся дрессуре. И если она поощряла это в себе и пускалась во все тяжкие, то он загонял поглубже, натягивал вожжи, пытаясь если не остановиться, то хотя бы притормозить.
Похоже, стараясь войти к ней в доверие, он отпустил вожжи, и вот чем все закончилось. Он пробудил в себе зверя под стать ей, но только так можно укротить дикую кошку и тем более противостоять ей. Он прекрасно понимал степень риска, гораздо проще выпустить зверя, чем потом загнать его обратно в клетку, на что она, похоже, и рассчитывала, играя с ним, поощряя и подначивая.
