Уставший и голодный, он брел после работы домой. У галереи толпились люди. Вот-вот откроют выставку. «Зайду, – подумал он. – Возможно, удастся урвать что-нибудь с фуршета!»
Коротая время в ожидании закусок, внимательно рассматривал одну картину за другой: «Не могу понять, что так изумило и поразило коллекционеров?»
– Вам правда интересно знать, что есть в этих картинах кроме краски? – прозвучал мелодичный голос за спиной.
«Неужели я произнес это вслух?» – подумал Альберт и обернулся. На мгновенье он потерял дар речи, так как утонул в магическом взгляде фиолетовых глаз.
– Я – ДОК, – улыбнулась элегантная женщина.
– Так… так… это вы написали все эти… эти… шедевры?
– Вы так не считаете, не правда ли? Вы – художник?
– В каком-то роде… Я – архитектор. Альберт. Честно сказать, думал, что художник – мужчина. Вы очень известны и популярны уже много лет, картины распродаются моментально. В чем секрет? Извините, ни в коем случае не ставлю под сомнение ваше творчество, но все же…
ДОК грустно улыбнулась. За хрупкой женщиной средних лет с миловидным лицом и необыкновенным взглядом скрывалось манящая сила. Ее притяжение настолько дурманило и влекло, что Альберт не обратил ни малейшего внимания на официантов, проносивших мимо аппетитные закуски из морепродуктов, изысканные сыры, фрукты и шампанское.
– Дело не в картинах, – быстро ответила она, развернулась и направилась к выходу.
Резкое ощущение утраты острием вонзилось в грудь.
– Простите! – успел он выкрикнуть, прежде чем она скрылась из виду.
Жующая толпа, жадно рассматривающая картины, резко повернула головы в сторону крика.
– Простите, – тихо произнес Альберт.
До закрытия выставки он, как потерянный, бродил среди людей, бурно обсуждающих жизнь и творчество ДОКа. Узнал, что большая часть гонораров от продаж картин уходит в клиники на научные разработки. А сама художник ведет затворнический образ жизни, не любит появляться в обществе и давать интервью.
Из толпы выделялся один прожорливый тип. Большие с толстыми стеклами очки постоянно сползали, обнажая выпученные глаза, пристально следящие за посетителями.
– А этот-этот! – дожевывая кусочек кальмара, кивал он в сторону сухонького старика в старомодном черном костюме, через лупу рассматривающего подпись на одной из картин. – Посмотри на него, Елена!
– Ну чем он тебе не угодил, Крис! По крайней мере, пришел ради живописи, а не ради фуршета! – Елена, пожилая женщина с седыми волосами, затянутыми в тугой пучок, покачала головой.
– И правда! Все остальные пришли пожрать! – потянулся он к корзиночке с паштетом. – И всем плевать, что художник умерла!
Альберт находился совсем рядом, поэтому отчетливо разобрал все слова, несмотря на «паштетную» дикцию Криса.
– Извините, я правильно понял, что художник, чьи работы представлены на данной выставке, умерла? – спросил Альберт.
– А что тут понимать! – отправляя в рот оливки, продолжал Крис. – Вы что, некрологи не читаете?
– Нет, – растерялся Альберт.
– Очень плохо! – глотнул шампанского Крис. – А вот мы теперь не знаем, искать ли нам нового художника. Кто нашу работу будет оплачивать? – понизив голос, наклонился к Альберту: – Вы, случайно, не ее родственник?
– Нет, но мне кажется, я видел ее у входа.
– Вам показалось! Мы, работающие здесь более десяти лет, ни разу ее не видели! Ни поклонники творчества, ни коллекционеры – никто не видел! – прочеканил Крис, тряхнул головой, очки переместились на кончик носа. Он подхватил их за дужку пухлыми пальцами и ловко вернул на место. Проведя ладонью по редким волосам, слегка прикрывающим блестящую лысину, добавил: – Она умерла! Завещание не написано! Родственников нет! Кто оплатит нашу работу?
