Нам не удержаться от оглушительной песни наслаждения.
Поскольку у певца горло не в порядке,
это может раздражать ваши уши,
Но слова истины, лишённые притворства,
льются жидким золотом,
Доставляя уму радость, превосходящую ту,
что способны подарить сотни тысяч песен влюблённого,
Которые угождают тебе, – они заставляют тебя широко улыбаться.
Эта бессвязная песнь безумца неприятна учёному.
Если это не доха какого-нибудь сиддхи, то кому она интересна?
Хоть я и знаю истинное положение вещей, я гоним сильным ветром мыслей.
Эти строки написаны в самолёте пальцами, скачущими подобно лапкам насекомого.
Когда я смотрю в небо, оно олицетворяет совершенное воззрение
Пути безграничного дхармадхату.
Сквозь это измерение беззаботного пространства,
что беспристрастно содержит в себе всё, —
Сквозь это обширное вездесущее пространство летит метеор.
Когда я смотрю в пространство, оно напоминает мне опыт неизмышлённой медитации.
Радужные облака, солнце и луна скитаются вне зависимости от дня и ночи.
Это символ обширного пространства, что не возрастает и не уменьшается, —
Так наслаждаешься в состоянии беспечной медитации своего собственного исконного ума.
Безграничное собрание гор, равнин и океанов земли
Символизирует акт бодхичитты на благо всех существ.
Эти просветлённые деяния беспрепятственно превращают всё, что возникает, во всеобщее благо,
Пребывая спонтанно, покуда существует небо.
Небо, океан, земля, солнце и луна
Имеют природу четырёх элементов и их сочетаний.
Поэтому основа, путь и плод нераздельны в океане дхармадхату.
Да буду я сидеть, спать и действовать расслабленно и неустанно.
Это случайная песня, написанная в путешествии;
В небе движутся случайные тучи,
Детали внутри белого металлического крыла работают случайным образом;
Я подношу эти строки как случайный след,
оставленный стариком.
Со счастливым лицом и седой головой, улыбаясь,
Ковыляет старик, ведомый под руки,
Однонаправленно желая, чтобы в скором времени мы увиделись снова.
Эти строки почтительно написаны Мангалам,
путешествующим на лучах солнца>3.
Останавливаясь где-то на долгое время, Кхьенце Ринпоче почти всегда давал какое-нибудь учение или проводил интенсивную практику, например друбчен. Некоторые молодые ринпоче, которые в силу своей незрелости иногда вели себя беспечно и позволяли себе пропустить одну-две страницы наставлений, то и дело опаздывали или уходили раньше. Кхьенце Ринпоче всегда замечал это и после учения тихонько подзывал этих лам к себе, показывая им, какие страницы они пропустили, и прося, чтобы позже они обязательно получили устную передачу у тех, кто её уже получил. Таким образом Кхьенце Ринпоче заботился о том, о чём следовало заботиться самим молодым ринпоче.
Я чувствую небольшое беспокойство по поводу того, что один из самых замечательных видов дхармической деятельности Кхьенце Ринпоче может так и остаться непризнанным. Хотя многие из нас черпают огромное вдохновение из его очевидной деятельности – такой как учения, которые он передавал, и практики, которыми он занимался, – наряду с этим существует также другое измерение его работ, невидимое для окружающих, но являющееся одним из самых выдающихся просветлённых деяний: Кхьенце Ринпоче был тертоном, открывателем сокровищ, и в течение жизни открыл много новых учений-терма на благо таких существ, как мы с вами. Я вряд ли смогу в полной мере выразить необычайную важность этих учений, и, вопреки распространённому мнению, эти тексты не так-то легко записать.
