– Что же с бедняжкой, ххх, случилось?
– Гоблины схватили ее.
– Где их, ххх, логово, знаешь?
– Танатос знает.
Эвреман смерил взглядом единорожку и пегаса.
– Надеюсь, ты знаешь, ххх, что делаешь. Прошу за мной, господа!
Стоило им войти, как в зале все смолкли. Домовята-мыши, голуби, крысы, зайцы пораженно уставились на новых посетителей. Некоторые даже хлеб с кабачковой икрой уронили на штукатуреный пол.
Помпею опять уколол голос верховной жрицы: «Даже добросердечные брауни не способны принять тебя, что ты намерена делать, сестра?» Голуборогая встряхнула Плащом Атласа, и легкие огоньки посыпались с потолка на ошарашенных брауни. Некоторые даже похлопали лапами и крыльями.
– Ладно, ххх, посмотрели и хватит! Продолжайте есть, ххх! Что, единорога никогда не видели?
– В том-то и дело, что не видели, – откликнулся кто-то из-за дальних столов.
– И пегасов тоже! – подхватил еще один.
– Но теперь увидели, ххх? – спросил Эвреман. – Теперь ешьте, ххх!
Брауни помолчали и принялись за яства.
– Следуйте, ххх, за мной.
Эвреман привел их к дальнему столу в углу.
– Сегодня, Арон, ты и твои «товарищи» будут обедать здесь, ххх.
– Мой стол занят? – Бурогрив казался удивленным.
Помпея посмотрела на входную дверь и лестницу, ведущую на второй этаж. Они находились на изрядном отдалении, и даже если кто-то вошел бы в «Молот», то не увидел бы скакунов из-за толпы разношерстных домовят, не говоря уже об отвлекающем гвалте, который они издают во время пиршества.
– Вы приняли кого-то из Агийвии, добросердечный Эвреман? – кротко задала вопрос единорожка.
Арон с Тюром взглянули сначала на Помпею, потом на брауни. Тот сдавлено ответил:
– Трое рыцарей, Арон, пришли два солнца назад. Тебя ждут. Знаю, ты просил не говорить, что здесь бываешь часто… Но они как-то разнюхали.
– Небось, кто-то из местных пьяниц разболтал, – шутливо произнес Тюр.
Эвреман недовольно на него покосился.
– Или какой-то купец меня заметил, – постарался Бурогрив смягчить углы.
– Или Танатос разузнал, что куда вероятнее.
– Это почему? – спросил Арон.
– Вспомните лошадей с запада, – намекнула Помпея.
Она не сомневалась, что это так. Те лошади были шпионами Танатоса, не иначе. Может, преобразованные гоблины? Возможно, хотя Голуборогая почувствовала от них некий аромат, до боли знакомый. Такой гнилой и ядовитый, и при этом приторный.
Арон недовольно кивнул, вместе с ним чертыхнулся Эвреман.
– Прошу, ххх, садиться, – предложил он после словесного проклятья.
Бурогрив, Тюр и Помпея сели за стол. Арон выговорил принцу:
– В общем, пегас, у меня есть одно нерушимое правило, которое я прошу соблюдать. Оно называется вежливость. Чтобы никаких непристойных шуток про брауни и вообще ни про кого в моем присутствии. Ясно?
Голуборогая посмотрела на принца. Что теперь скажет этот гордец?
– Хорошо, – согласился он.
– И все?! – не удержалась Помпея.
– Если пегас признал свою ошибку, он сделал в два раза больше, чем должен был, – назидательно ответил принц.
– Хорошо, – утвердительно кивнул Бурогрив.
Единорожке пришлось согласиться. Хотя ее бы устроил более точный ответ: «Я согласен блюсти законы местного народа и все в таком духе…»
– Заказывайте что-нибудь, – предложил Бурогрив, подавая пергаментные листы.
На них были названия разнообразных блюд.
– Это что? – спросил Тюр.
– Список того, что можно заказать, – ответил Арон.
– Умно, – Помпее понравилось такое решение, брауни явно талантливы на выдумки.
