С холодной точностью Ранессин нарисовал знак Дерева в воздухе перед собой. Динивану показалось, что стол снова содрогнулся под его руками, и на сей раз он знал, что алхимик тут ни при чем.
– Ты открыл двери, которым следовало оставаться запертыми навсегда, Прайрат, – провозгласил Ликтор. – В своей гордости и глупости ты и Верховный король призвали страшное зло в мир, уже и без того страдающий под тяжким бременем. Наша Церковь – моя Церковь – будет сражаться за каждую душу до тех пор, пока не наступит День подведения итогов. Я отлучаю тебя и короля Элиаса от Церкви, а также каждого, кто последует за вами в мир мрака и ошибок.
Дуос Оненподенсис, Феата Ворум Лексеран. Дуос Оненподенсис, Феата Ворум Лексеран!
За громоподобными словами Ликтора не последовали раскаты грома и не прозвучал рог, возвещавший божью кару, лишь вдалеке на башне Клавин пробили часы. Прайрат медленно поднялся на ноги, его лицо было бледным, как воск, губы дрожали и изогнулись в злобной гримасе.
– Ты совершил страшную ошибку, – прошипел он. – Ты глупый старик, а твоя великая Мать Церковь это всего лишь детская игрушка, сделанная из куска пергамента и клея. – Он дрожал от удивления и ярости. – Очень скоро мы предадим ее огню, и она будет гореть под душераздирающие крики твоих прихожан. Ты совершил ошибку.
Он повернулся и, стуча каблуками по выложенному плитками полу, направился к двери банкетного зала, окутанный алым, точно пламя, плащом. Динивану показалось, что он слышит жуткое обещание бойни в грохоте шагов уходившего священника, угрозу безжалостного и смертоносного пожара, в котором страницы истории превратятся в пепел.
Мириамель пришивала деревянную пуговицу к своему плащу, когда кто-то к ней постучал. Она удивилась, соскользнула с кровати и, ступая по холодному полу босыми ногами, пошла открыть дверь.
– Кто там?
– Откройте дверь, принце… Малахия. Пожалуйста, открой дверь.
Мириамель сняла засов и увидела стоявшего в плохо освещенном коридоре Кадраха, на потном лице которого отражался свет свечи. Он так быстро прошел мимо нее в крошечную комнатку и тут же закрыл локтем дверь, что Мириамель почувствовала, как легкий ветерок промчался совсем рядом с ее носом.
– Ты сошел с ума? – возмутилась она. – Ты не можешь вот так ко мне врываться!
– Прошу вас, принцесса…
– Убирайся! Немедленно!
– Миледи… – Кадрах рухнул перед Мириамель на колени, чем невероятно ее удивил. Его обычно красное лицо сильно побледнело. – Мы должны бежать из Санцеллана Эйдонитиса. Сегодня вечером.
Мириамель посмотрела на него сверху вниз.
– Ты действительно сошел с ума, – властным голосом заявила она. – О чем ты говоришь? Ты что-то украл? Я не уверена, что мне стоит и дальше тебя защищать, и я совершенно точно не собираюсь убегать из…
Кадрах прервал ее на полуслове.
– Нет, я ничего плохого не сделал, по крайней мере не сегодня, и сейчас опасность угрожает скорее не мне, а вам. И она огромная. Мы должны бежать!
Мириамель несколько мгновений не знала, что сказать. Кадрах действительно выглядел очень напуганным, что совсем не походило на его обычное сдержанное поведение.
Наконец он прервал молчание.
– Прошу вас, миледи, я знаю, что был не слишком надежным спутником, но я совершал и хорошие поступки. Умоляю, поверьте мне хотя бы раз. Вам грозит ужасная опасность!
– Какая?
– Прайрат здесь.
Мириамель почувствовала, как ее окатила волна облегчения. Дикие слова Кадраха все-таки ее напугали.
