— Нет. Они все должны заплатить, — зло цежу сквозь сжатые зубы.
— Что думаешь делать с девчонкой? — резко переводит разговор.
— Ты и сам знаешь, — отмахиваюсь я, делая вид, что мне эта тема неинтересна.
— В том-то и дело, что не знаю, — не повелся Тоха. — Я теперь уже ничего не знаю. Ты сам на себя не похож. Идешь на неоправданный риск, нарываешься и лезешь на рожон.
— Что ты от меня сейчас хочешь? — взрываюсь я, никогда не любил все эти разговоры по душам, а он, судя по всему, на это настроился серьезно.
— Понять, — его слова подтверждают мои подозрения.
— Один уже пытался, — говорю, зная, что это его заденет, — теперь его ищу, а найду — закопаю живьем.
— Думаешь, все такие? — сощурил Тоха глаза, наклоняясь вперед, будто желая рассмотреть меня, увидеть, что я скрываю.
Все видят только то, что я хочу, чтобы они увидели, и Тоха не исключение, несмотря на то что знает меня лучше остальных.
— Уже не знаю, но одно могу сказать точно: предательство я не прощаю, — отрезаю, пристально вглядываясь в его глаза. Предупреждаю.
Он долго смотрел на меня, но я не стал его мурыжить и перевел взгляд на письмо. Итак, я не ошибся: Мирза появился снова. Но почему именно сейчас?
Двадцать лет назад он убил своего друга, с особой жестокостью расправился с его семьей у него на глазах и исчез. Никто не знал почему, зачем, ведь они дружили столько лет.
Я единственный, кто выжил, и помню, что произошло в ту страшную ночь, но я так и не смог понять причин этого его поступка.
Мирза часто приезжал к нам, они с отцом были почти братьями. Он баловал нас с братом, и мы считали его вторым отцом. Он обучил меня кататься на лошади. Вспоминая те годы, я не мог ему простить тех дней и того, что последовало после. Помню ту ночь смутно, только крики, ругань и выстрелы. Мы с братом спрятались под кроватью, но нас нашли очень быстро, выволокли за ноги и стащили вниз. Я пару раз ударился головой и потерял сознание. Когда пришел в себя, мама кричала, а брат лежал на полу с раскуроченной грудью и смотрел в потолок невидящим взглядом. Не знаю, как в шесть лет я понял, что он уже мертв… не знаю… но осознал это, как и то, что я тоже умру. Я бросился на одного из нападавших, и меня приложили рукоятью пистолета. Дальше все слышал как под водой. Затихли крики матери, потом няни, почему-то я был уверен, что и отца уже нет в живых. Я ждал, что и меня добьют, но ко мне никто не подходил. А потом приехал он. Он что-то кричал и матерился. Я помню, как его лицо склонилось надо мной.
— Когда вырастешь и захочешь отомстить, я буду тебя ждать, — сказал он и ушел.
Печаль на его лице меня только разозлила, и я его возненавидел. За то, что был мне как отец, за то, что предал и убил мою семью, ведь это его люди всех порешили, но больше всего за то, что оставил меня в живых. Я умер в ту ночь вместе со своими, но родился вновь и стал тем, кем считали меня все остальные — чудовищем.
У меня была одна цель, и я шел к ней напролом. Мне не нужен был город, но достать того, кто спрятался, не имея власти, невозможно, а потому город мой и власть в моих руках. Никто и ничто в этом городе не происходит без моего ведома, и да, я знал и о покушениях и лез на рожон. Мне казалось, что я задыхаюсь, ведь время идет, а того, кто мне нужен, нет. Будто испарился, исчез, не было его никогда и то, что случилось со мной, — все страшный сон. Он там, в моей недосягаемости, и меня приводило в бешенство мое бессилие.
