– Казалось, что все только и ждали удобного момента, чтобы наброситься на нее и разорвать в клочки! – не сдержался Дрессер, когда они с Томом Ноттоном пришли к себе в номер гостиницы. По пути он то и дело вспоминал взоры, подобные отравленным стрелам, которые дамы бросали в сторону леди Мейберри во время обеда.
– Эта ведьма Кардус даже позволила себе заметить, что почти монашеский наряд странно выглядит на ней. А леди Уэйвени тотчас возразила – мол, он куда более ей идет, нежели костюм богини. Я не понял, отчего все вдруг заулыбались, но в этом было нечто отвратительное! Ядовитые змеи, вот они кто! – А то, что вокруг графини вились поклонники, лишь усугубило положение. И герцог Бофор, и граф Селлерби… Даже женатый Уэйвени улыбался ей так, что его женушка едва не лопнула от злости! Неудивительно, что леди Уэйвени упомянула про какую-то театральную постановку. Неужели эта безумная барышня появилась на сцене в бриджах?
– Ты про леди Уэйвени? Не имел удовольствия быть с ней знакомым… На выпей эля, Дрессер, успокойся!
– Никакого ровным счетом удовольствия в этом нет, уверяю тебя. Весьма противная ханжа. – Дрессер отвернул краник у бочонка с элем и наполнил стакан. – Но я имел в виду не ее, а леди Мейберри. Неужели она еще и актриса?
– А-а-а, что-то такое смутно припоминаю…
– Какая-то любительская постановка?
– Да нет, насколько мне помнится. Спектакль состоялся в одном из лондонских театров.
– Тысяча чертей! Ей положительно нужна твердая рука!
Тут он вспомнил о недвусмысленном предложении Эрнескрофта об обмене – и ему стало не по себе.
– Ох, не завидую ее будущему супругу, кем бы он ни был! – покачал головой Ноттон.
– Ты сейчас говоришь искренне?
– Клянусь Богом!
– Однако она необычайно хороша собой…
– Но вот в качестве жены доставила бы уйму хлопот!
Ноттон был необычайно серьезен, и приходилось признать его неоспоримую правоту. Женитьба на леди Мейберри сулила массу хлопот, однако Дрессер прекрасно помнил все сказанное ее отцом – тот оказался весьма проницательным. Да, он мог сколько угодно завидовать размеренной семейной жизни Ноттона, однако такая размеренность свела бы его с ума за полгода…
Он сделал добрый глоток эля. Брак с леди Мейберри был невозможен в силу многих причин, да и она сама при встрече сделала все, чтобы разрушить даже самые робкие надежды. Во время обеда она была с ним холодна, а уходя, не сказала ни единого слова, не подарила ни единого красноречивого взора.
Но так просто он не отступится. И дело тут не только в ее ошеломляющей красоте. Тогда, на террасе, между ними возникло некое подобие дружбы – или ему показалось? Никогда прежде он не испытывал такого удовольствия от беседы с женщиной… как, впрочем, и с мужчиной, черт возьми!
– Теперь курочка возвратилась на знакомый насест, – сказал Ноттон. – А в замужестве барышня давала жару… ну, насколько я слышал. Наслаждалась вниманием мужчин – и женатых, и свободных, – потому неудивительно, что дамы ее недолюбливают.
– Внешность она себе не выбирала.
Ноттон озабоченно взглянул на друга:
– Будь благоразумен, Дрессер. Леди Мейберри – прелестная молодая женщина. Многие считают ее обворожительной. Но с такими, как она, хлопот не оберешься…
Дрессер вновь наполнил стакан и сел:
– Она куда уязвимее, чем можно предположить. Она успешно делала вид, что не замечает шуточек и колкостей на свой счет, но я-то сидел рядом. Она была вся словно туго натянутый лук и почти ни кусочка не проглотила за обедом.
