- Твой муж? Ты развелась с ним сама!
Красивая холеная женщина с черными блестящими волосами бросает на меня снисходительный взгляд. И начинает стягивать с ног длинные черные кожаные сапоги на шпильке.
Не поняла! Она собралась здесь расположиться? В нашем доме?
- Лика, вы проездом и вам негде переночевать? Мы сегодня не ждали гостей, дело в том, что у нас годовщина, - намекаю на выход.
- Я приехала в собственный дом поздравить Бестужева с годовщиной! – Лика расстегивает пуговицы шикарной шубки. Марсик – мой сынок - машинально протягивает пухлую ручку и гладит дорогой мех норкового манто. Лиана – его двухлетняя сестренка улыбается «папиными» карими глазками и тоже тянет пальчики к подолу шубки, пытается отщипнуть на память пару ворсинок. Двойняшечки обожают мягкие игрушки. - Кстати, Бестужев говорил тебе, что «это» тоже моё! – женщина обводит пальцем моих детей. - Что?..
- Он должен был тебе рассказать сегодня утром, что вся твоя жизнь фарс. Твой дом, дети, муж. Всё это принадлежит только мне. А ты всего лишь контейнер. Нянька. Понимаешь?
Мотаю головой и длинные светлые волосы разлетаются во все стороны.
- Егор вчера был в командировке, и сегодня еще не приезжал домой, - шепчу я. - Наверное, поэтому ты осталась не в курсе. Договоренность у нас с ним была такая – объявить тебе новость утром в третью годовщину брака. Так что, птенчик, развод и девичья фамилия. До свидания! – декларирует громогласно первая жена Егора – Лика Ягужинская. И подталкивает меня плечом к выходу.
Дети округляют глаза и ползут на коленках за мной. Пока Лика не ставит перед ними заслон из своих длинных ног.
- Стоп. Щеночки. Вы остаетесь с настоящей мамой.
В дверях вырастает амбал с глазами бусинками. Он жестко хватает меня под ребра, переваливает через руку и тащит вон из моего дома. - Пустите! Там мои дети! – кричу, но никто меня не слышит. Водитель сегодня отдыхает, мужа нет. Кнопку поселковой охраны я не сообразила нажать. Дверь перед моим носом грубо захлопывается. И меня вытаскивают на зимний морозный воздух, и, как кутенка, бросают лицом в сугроб.
- Вашу мать! – бубню, барахтаясь в снегу, ногами в небо. С трудом выбираюсь из сугроба, выплевываю снег изо рта.
Отряхиваюсь, мотаю головой, чтобы избавиться от налипшего к волосам снега.
Совсем не холодно, несмотря на то, что на мне лишь футболка и спортивные брючки. Розовые. На ногах тапочки с розовыми помпонами… были… замечаю, что потеряла, и сейчас стою в одних носках.
Не холодно, но очень мерзко и страшно.
Бегу к дверям, барабаню. Никто не открывает, но я слышу, как с той стороны царапают дверь. Скребут отчаянно.
Если бы у нас был кутенок или котенок, я бы подумала на него. А так понимаю, что это кто-то из моих малышей. Наверное, Лианочка. Она же как та самая лиана. Везде раскидывает ручки-веточки.
Сползаю на крыльцо. Сижу, смотрю в небо. Соображаю, куда лучше податься. Сразу в полицию. Или к соседу, одолжить телефон и позвонить мужу…
Внезапно вспоминаю слова Лики о том, что Егор должен был «обрадовать» меня с утра пораньше.
Но он не приехал. Испугался? Почему его до сих пор нет? В любом случае, Бестужев что-то скрывал от меня!
С годовщиной лжи дорогая!
***
4. Глава 4
Ксения
Бегу по ярко-освещенной улице по заснеженной проселочной дороге. На лицо падают снежинки, и обычно я радуюсь этому природному явлению вместе с Марселем и Лианой.
Лиана обычно подпрыгивает высоко и ловит снежинки крохотными ладошками. А когда гуляет с папой, просит поднимать её высоко-высоко. Малышка думает, что наверху намного больше снежинок.
