В тексте «Старшей Эдды» много морфологических и синтаксических архаизмов, слов, которые нигде больше не встречаются и, видимо, устарели уже в XIII в. Но архаизмы не оставались в песнях нетронутыми. Они подновлялись или заменялись, вероятно, еще в устной традиции. Это видно из их фонетической формы. Поэтому язык рукописи – это все же язык второй половины XIII в. Раньше было принято восстанавливать так называемую первоначальную языковую форму песен и ставить более старые языковые формы на место тех, которые представлены в рукописи. Сеймонс и Геринг часто делали это. Именно поэтому их издание устарело до того, как вышел его последний том. Теперь это делается все меньше и меньше: становится очевидным, что восстановить первоначальную языковую форму песен невозможно.
Так обстоит дело и с порядком строф и строк в песнях. Раньше было принято искать в песнях позднейшие вставки (интерполяции) и первоначальную форму. Путем удаления предполагаемых вставок, всевозможных перестановок и даже досочинения добивались сглаживания всех противоречий и абсолютной логичности в композиции песни. В результате такой «высшей критики текста», как это называли немецкие филологи, от песни иногда оставалось буквально меньше четверти (так, например, поступали с «Речами Гримнира»). Так поступали и переводчики. в немецком переводе «Эдды», выполненном Ф.Генцмером под редакцией А.Хойслера, видного немецкого специалиста по древнегерманской поэзии, – переводе, который справедливо считается образцовым в отношении стиля и стихосложения, – строфы в песнях перетасованы, сокращены или расширены, из одной песни сделаны несколько и т. д., в соответствии с представлениями Хойслера о первоначальной форме песен. Но дело в том, что различные исследователи восстанавливают первоначальную форму песен совершенно различно, в зависимости от своих вкусов и взглядов. Поэтому становится все более очевидным, что восстановить ее невозможно. В нашем издании попытки исследователей восстановить первоначальную форму песен отражены только в комментариях.
Между отдельными песнями «Старшей Эдды» есть довольно значительные стилистические различия: «Песнь о Трюме» стилистически близка к народной балладе, «Песнь о Хюмире» – к поэзии скальдов, «Песнь о Харбарде» очень прозаична, в «Речах Атли» много эпической вариации, и т. д. Об этих стилистических особенностях отдельных песен говорится в наших комментариях. Все же есть у песен «Эдды» некоторые общие стилистические черты, отличающие их от поэзии скальдов, с одной стороны, и западногерманской (древнеанглийской и древненемецкой) эпической поэзии, с другой. Общность обеспечивает им особое место среди памятников древнегерманской поэзии.
Для всей древнегерманской эпической поэзии характерен кеннинг, т. е. замена существительного обычной речи так называемым перифразом, по меньшей мере двучленным: «дорога китов» (море), «морской конь» (корабль), «раздаватель золота» (князь). В поэзии скальдов кеннинги достигают чудовищного развития. Там встречаются не только трехчленные, но и четырех-, пяти-, шести– и семичленные кеннинги: «тот, кто притупляет голод чайки звона блеска зверя Хейти» – это, оказывается, «воин», так как «зверь Хейти» – это «корабль», «блеск корабля» – это «щит», «звон щита» – это «битва», «чайка битвы» – это «ворон», а «тот, кто притупляет голод ворона» – это «воин». Многие кеннинги скальдов подобны загадкам и требуют знания мифологии, героических сказаний и скальдической поэтики. Часто они совершенно условны и выражают как бы не образ предмета, а его идею. Кеннинги в «Старшей Эдде» несравненно проще. Однако они менее просты и прозрачны, чем кеннинги в эпической поэзии западных германцев. Наряду с кеннингами типа «сын Одина» (Тор), «отец Магни» (тоже Тор) встречаются в «Старшей Эдде» и такие кеннинги, как «вепрь прибоя» (кит), «кит лавы» (великан), «змея крови» (меч), «гусята валькирий» (вороны), «ясень сраженья» (воин), «палка битвы» (меч), «земля ожерелий» (женщина) и т. п., которые едва ли понятны непосвященному. Впрочем, кеннинги типа «отец Магни» тоже требуют специальных знаний, например, знания мифологических имен.
